же бессмысленно смотрел на руль перед собой. Когда мой собрат по гражданке заревел обиженным мамонтом, я почуял, что здесь скрывается подвох.
– Сука! Сука! Где нажрался? Убью сволоча! – не унимался Карачан, открыв водительскую дверь. При этом он все пытался лягнуть монументально застывшего Цыгана, который никакого внимания на это не обращал. Даже мой рост не позволил бы мне ужалить ногой сидевшего в кабине человека, а уж Карачану и подавно. Такая уж конструкция автомобиля.
Когда я приблизился к распахнутой дверце, то специфический запах солдатских портянок слегка перебивался легким ароматом принятого алкоголя. Мы сдернули Цыгана с насиженного места – аромат усилился. Тот завалился в пыль, сделал пару шагов на четвереньках, споткнулся и обессилено затих под колесом.
– Машиной, что ли переехать этого урода? – от души пнув по заду водителя, сказал Карачан.
В ответ на это Цыган пару раз что-то гортанно выкрикнул, но не сделал попытки подняться. Может быть, он просто прокашлялся.
– Во дают! – восхитился я. – Что они – по дороге, что ли бухали?
– Да вряд ли. Каким бы Бык ни был мутантом, но с рядовым, тем более, первогодком, уж вряд ли стал бы в одном месте и с одного бутыля прикладываться. Наверно, организм такой, – предположил Карачан.
– Одновременно у двоих организмы. Загадка природы, – вздохнул я, – делать нечего, придется обоих паковать.
Мы запихали обоих супчиков на пол в кунге, подложив под головы какие-то старые замусоленные шинели. Васька при транспортировке еще успел пропеть тоненьким голосом:
– Красная армия всех сильней!
– Издевается, гад! – сдавленным от усердия голосом проговорил Карачан.
Мне пришлось управлять грузовиком, правда, права мои позволяли ездить только за рулем легкового автомобиля, но тут уж без изысков – Карачан оказался вовсе бесправным.
В наряде по автопарку стояли музыканты – в последнее время их, из дивизионного оркестра, стали привлекать к службе. «Барабан» распахнул перед нами ворота, кто-то из «духовых» сидел на лавочке и считал в небе звезды.
– Принимай аппарат, – сказал я, – в кузове два «трехсотых».
«Духовой» сразу побежал смотреть, потом присвистнул и махнул рукой:
– Поздравляем вас с дембелем, господа!
Перед КПП в части мы остановились, чтобы проверить друг друга на внешний вид. Все-таки не хотелось нарваться на неприятность перед самым отъездом. У меня гимнастерка оказалась порванной сзади от одного плеча до другого.
– Вот в каких нечеловеческих условиях приходится служить – казенная одежда не выдерживает! – вздохнул Карачан, и мы отправились на последнюю ночевку в казарму. Никакой печали по этому поводу я не ощущал.
Ночь прошла скверно. Я чего-то волновался. Мы с Лехой уезжали поздним вечером следующих суток поездом на Питер, Карачан – дневным автобусом на Киев. Мы проговорили часа два, сидя на полу в Ленинской комнате с выключенным светом. Мечтали, конечно, кто, как напьется по приезду домой.