оторваться по полной, заслужил, в конце концов. Сегодня у него на обед был хороший кусок средне прожаренного мяса, салат, молодой картофель и свежий сок. После бортовой кухни «Сильфа» это был воистину праздник живота.
Можно подумать, что военные – какие-то пасынки родной планеты и их в походе непременно надо кормить той безвкусной дрянью, которой обычно заправляют пищевые автоматы на военных кораблях. Положительно, гражданским на «Альбатросе» повезло. Им и еда нормальная, и прочие блага жизни. Мальгрэн понял, что увлекся старческим брюзжанием, и усмехнулся. А чтобы отвлечься, взглянул на столик девицы.
У нее был какой-то салат, еще что-то растительно-пестрое и кусочек вареного мяса. Что ж, вполне нормальный выбор, без всяческих дамских извращений, да и порция приличная. Девушка в этот момент подняла на него глаза, словно почувствовала. Мальгрэн не растерялся, отсалютовал ей стаканом сока и слегка кивнул. Заработал ответный жест и легкую улыбку. Он обратил внимание, что улыбка была не завлекательная, а вполне обычная, дружественная.
Она доела раньше, кивнула ему и ушла. Мальгрэн специально не спешил, сделал ей прощальный жест, изображая расслабленное послеобеденное умиротворение. На самом деле, стоило ей выйти из кафе, от его расслабленности не осталось и следа. Ему захотелось выяснить, что это за совпадение. А то, возможно, ему на хвост уже села служба безопасности. Выйдя следом за девушкой, он довольно убедительно изобразил интерес к витринам, а сам не упускал девицу из вида. Она прошла почти всю третью палубу и скрылась за дверями медицинского центра. Работа? Или ей нужна была медицинская помощь? Может, ее близким? Нет, подумал он, скорее уж работа, девушка не выглядела больной или озабоченной.
«Возможно, это и совпадение», – сказал он себе и двинулся в сторону архива.
Теперь можно идти к Элайдже, получать очередную порцию мозгодробительной информации.
***
Вот что Элайджа Гендельштейн умел делать в совершенстве – так это прикидываться сумасшедшим. Когда его лично посетил адмирал Борс с целью призвать на вечерний «консилиум», тот изобразил полное впадение в детство, старательно умиляясь тому, как у него в горшках разрослись герани (на «Альбатросе» в каждом жилом отсеке имелись горшки с геранями: с одной стороны, глаз радуют, а с другой – воздух очищают). Борс только хотел прервать его словоизлияния, как Элайджа, старый хитрец, вдруг кинулся пересаживать кустики, причем цветами в землю, а корешками кверху. И при этом нес такую пургу, сверкая глазами, а его седые волосы пришли в такой фантастический беспорядок, что адмирал счел за благо удалиться, оставив старика придуряться дальше в одиночестве.
Борс испытывал досаду, оттого что ему приходится терпеть капризы выжившего из ума Гендельштейна, ибо кроме него никто не знает определенных нюансов управления информационным полем. Вот и получалось, что они заложники ситуации, когда приходится ждать, сбрендит Элайджа окончательно или не сбрендит. А если сбрендит, удастся ли до этого подобрать кого-нибудь, кому