или восхода солнца.
Ася пытается по солнцу определить восток. Немного путается. Кажется, что солнце поднималось сзади из-за города, а может, наоборот, шло навстречу. Со вчерашней ночи вопрос востока стал Асю интересовать.
Вспорхнула птица, испуганная Асей, из травы выскочила кошка, фыркнув на нее, тихо скатилась на дно оврага и пропала в траве. Разноцветным «тр-р-р» ожили кузнечики и сверчки.
Приближался полдень. Еще одно утро уходило. В светлеющем зеленоватом сумраке парка постепенно вырисовывались ворота, как решетчатое светящееся окно в облаке тумана. За воротами была другая жизнь: спокойная, размеренная. Здесь – упорный рокот машин, шторм вскипающих эмоций, бушующие людские судьбы. Стоит шагнуть за дачные ворота, время дышит другим воздухом, словно речная вода тихим плеском наплывает на песок, и от их соприкосновения теплым паром клубится летучая морось. И так во всем дачном поселке, на протяжении всех неровностей берега.
Ася подергала ворота – заперты. Надо лезть, а это настоящая опасность для брюк. Двое уже порваны, одни валяются на даче, вторые ушли на шорты. Ася ухватилась за два железных прута – они высоченные, как трубы теплостанции, – ногой прицелилась к перекладине, попала в какую-то кривую щель, качнула тело вверх. Все в том порядке, в каком учил Руслан.
Из-за деревьев появился сосед – дед Василий. После укуса клеща хромал на правую ногу. Узнав Асю, ругаться передумал, сразу простил. Долго тыкал кривым ключом в черный амбарный замок. Злился, доставал из глубины памяти пятиэтажные обороты матерного фольклора. Ася вслушивалась в нагромождение слов, пыталась запомнить и осознавала, какой она младенец в этом виде искусства.
При каждом вдохе он издавал странный звук, похожий на визг тормозов: «Ж-з-з… ж-з-з…», это невозможно воспроизвести, а звучит пугающе жутко. Возможно, с таким присвистом проходит воздух в дыры между его зубов.
– Ваша вишня… ж-з-з… ж-з-з… ко мне в сад лезет.
Щелчок – и замок открывает пасть.
– Какая вишня? – не понимает Ася.
Дед тянет ворота на себя.
– Давеча хмырь приходил к вашим, выкопал пару кустов.
Ася пожимает плечами, мол, ей какое дело.
Он смотрит на нее с прищуром, замечает ее настроение, как она ерзает от нетерпения. Теплеет взглядом – «эх, молодежь, молодежь», но улыбку в углах запавшего рта подавляет сигаретой. Нельзя было открывать улыбку человеку без настроения. Не ради забавы, видать, приехала, на ворота полезла. Мы уйдем, а им еще останутся долгие годы. Ася ему нравилась: не пустобреха какая-нибудь, а крепкая, дельная, в самой силе. Когда-то его жена Валюша была такой. Василия много любило женщин, но он только про Валюшу и думал. До свадьбы думал, а после свадьбы обижать стал. Принято так было: раз мужик бабу бьет, значит, любит. Думал – век нескончаем. Только поздно узнал, что это не так. Ушла Валюша, как-то совсем быстро угасла. Ну да ладно.
Ася бежит по тропинке скоро, руками машет, вроде как на лыжах