которые в изобилии встречаются в курортных городах. Вдоль боковых улиц выстроились старомодные коттеджи, а вокруг широкой зеленой лужайки стояли более фешенебельные резиденции с балконами из кованого железа и высокими, элегантными окнами. Достопримечательностей было две – внушительная средневековая церковь с каменными стенами и действующий маяк. На плоском травянистом участке рядом с берегом размещались шесть восемнадцатифунтовых пушек, нацеленных в море. Место называлось вполне предсказуемо – Пушечный холм.
Мы пообедали в отеле и, откровенно говоря, слишком много выпили. В конце трапезы Лиллиан поднялась со стула и сказала, что хочет сделать кое-какие покупки.
– Через час встретимся у пирса, – весело прибавила она.
После ухода Лиллиан мы с Джейн вернулись к Пушечному холму и сели на скамейку. Она надела темные очки. В них Джейн выглядела очень стильно, по-европейски.
Я завел разговор о ней, хотел узнать больше, и Джейн сразу раскрылась. Мать у нее – учительница, живет на севере Лондона. Отец, фармацевт, умер, когда Джейн было всего тринадцать. Сообщила она об этом достаточно спокойно, без особых эмоций. Хотя отец умер молодым, мать с дочерью без гроша не остались. О них позаботился богатый дядя. Джейн рассказывала о практике в больнице Святого Томаса, о том, как познакомилась с Лиллиан и как они здорово веселились на фестивале Британии, об отличном отпуске в Уэльсе с двоюродными братом и сестрой, Невиллом и Ванессой, и своих планах поступить на курсы вождения. Джейн делилась со мной всеми этими историями легко и непринужденно.
Между тем я загляделся на окружающий пейзаж, надо заметить весьма странный. Разительный, неестественно яркий контраст между коричневым морем и голубым небом невольно притягивал взгляд. На ветру полоскался флаг, по небу безупречно ровным клином летела стая длинношеих птиц. Между тем что-то изменилось, но я не сразу сообразил, что именно. Джейн замолчала. Я повернулся к ней, и в этот самый момент она тоже повернулась ко мне. Помню свое крошечное отражение в стеклах очков, и вдруг оно начало увеличиваться, становилось все ближе и ближе, пока мы не слились в поцелуе.
Когда мы наконец оторвались друг от друга, Джейн сняла очки. Ярко-зеленые глаза светились, будто прозрачные стекла витража.
При других обстоятельствах я бы, может, и решил вспомнить старомодные предрассудки и извинился за то, что воспользовался ее беспомощностью. Надо же дать леди возможность пойти на попятную. Но в этот раз было понятно, что оба мы хотим одного и того же. Отрицать это – наглая ложь. Мы снова начали целоваться и не отрывались друг от друга до тех пор, пока Джейн не взглянула на часы и не произнесла со вздохом:
– Лиллиан…
Мы шагали по променаду мимо выкрашенных в яркие цвета пляжных домиков и держались за руки. Только когда приблизились к низкому, полуразрушенному волнорезу, это зрелище заставило спуститься с облака, на котором мы вместе парили. Мимо прошла светловолосая девочка с глазированным яблоком в руке. На солнце оно будто светилось изнутри,