там, за границей, о которой так мечтаешь, пивные кружки таскать на подносике, да горшки мыть, а гитару свою раз в неделю видеть, клоп вонючий». Встала с дивана, подошла и харкнула Целке-Цезарю прямо в лицо. Потом что-то сказала Гриве по-цыгански. Тот встал, открыл дверь и вышвырнул гитариста в коридор, а потом равнодушно, не торопясь, закрыл дверь.
Два года спустя Мишка Целка-Цезарь и правда попал в Штаты через Израиль и подрабатывал уборщиком в нью-йоркском пивном пабе, убирал грязную посуду со столов, подметал и т. д. А раз в неделю оттягивался на сцене того же паба, играя каверы любимой группы «Дип Пёрпл».
Глава 8. Артист
Группа «Гулливеры» распалась. Мишка Целка-Цезарь укатил в Израиль с отцом Оскаром Ефимовичем – яростным борцом за идеалы социализма на идеологическом фронте, членом бюро горкома партии и большим начальником на ялтинском телевидении, и с мамой Софьей Эдуардовной – заведующей отделением городской больницы, членом КПСС и кандидатом медицинских наук. Трехкомнатную квартиру в центре Ялты они сдали государству, предварительно сделав совсем не требующийся ремонт. Мебель распродали и раздарили, а дачу продали. «Запор» свой и гитару Мишка двинул какому-то фарцовщику с пятака, и уехали себе налегке.
Толик Бобров-Боб основательно занялся футболом и стал профессионально, за деньги, играть в команде «Луч» колхоза «Светлый путь». Очень скоро он стал центральным нападающим и самым результативным бомбардиром. Его забрали в сборную команду Крыма, а потом – в киевское «Динамо».
Рашид-Гуцул устроился в филармонию и дубасил на ксилофоне. Валерка Ганс поблагодарил все руководство колхоза за то, что они просили его остаться и даже обещали прибавить зарплату, и уехал искать счастье в Москву. И надо же – нашел! Он устроился звукорежиссером к Алексею Муланову – бывшему звукорежиссеру Аллы Пугачевой, ставшей суперзвездой советской эстрады. С ее легкой руки Муланов и перешел из разряда техперсонала в категорию артистов.
Василина заканчивала школу, снова стала отличницей, ей прочили золотую медаль. После уроков теперь она больше сидела дома. А где-то в апреле на своей «Жиге» к ней приехал Слива и привез кучу новых пластов. Они слушали их все на той же «Эстонии», которую Валерка Ганс как-то списал в клубе и оставил Василине. Перед уходом Слива как бы между прочим проговорил: «А я у себя еще одну ставку пробил на сезон – не хочешь попеть?» Та, помолчав, ответила: «Нет, Слива, спасибо».
– Сейчас ЯОМА создали, можно фирму петь, если программу сдашь. Мы ее для себя делаем – заказывают-то все равно «Мясоедовскую», да «Поспели вишни в заду у Махавишны», – сказал Слива с ухмылкой и продолжил: – Тебя это касаться не будет. Отпоешь в варьете с восьми до девяти – и свободна. А останешься на «парнас» – полная доля.
– Нет, Слива, спасибо, не могу, – отказала Василина опять.
– Ну, тогда ладно, Василина, поеду я, в кабак уже пора.
Василина вышла проводить его и у калитки вдруг спросила:
– Слива, а ты откуда