он уснёт, то могла бы провести это время продуктивно. Например, развивая сына играми.
Дело в том, что минуты ползания, в моей голове, сопровождаются мыслями сожаления, о потерянном напрасно времени. Вывод таков: делами не занялась – это во-первых. Во-вторых, сама не выспалась и ребёнка не развила. Мне удалось найти выход, чтобы не считать время потраченным зря – начала молиться. Да, сперва сосредоточиться на молитве, когда по тебе ползает карапуз, очень сложно, но со временем навык развивается. Часто смотрю на сына и представляю то, что для Бога я такой же маленький непоседа.
В один из дней в моей жизни возник один вопрос к Богу, который я задавала в день по несколько раз. Настолько он был для меня важен. Я не могла услышать на него ответ, потому что в голове постоянно тараторила этот вопрос. И вот я лежу на кровати. Сын выползает на меня и несколько раз повторяет «пингвин (позже он стал говорить „питин“), пингвин». Он скинул пингвина на пол и не хотел ложиться спать, пока я его не подам. Подав ему любимого питина один раз, я в темноте только по звуку поняла, что этот питин снова летит в пустоту. Подавать ему игрушку, значит, опять и опять бегать за ней, пока ему не надоест. Я ему нежно объясняю, что надо поспать, а пингвин – потом, он подождёт. Твёрдо для себя решила, что больше питина подавать не буду. И не только пингвина, но и качели на детской площадке и много чего классного, что его ожидает, разве что после сна, которым он должен сейчас заняться. Но он не хочет и слышать, продолжая тараторить «пингвин, пингвин, пингвин…»
В этот момент меня осенило. Я ведь в отношении к Богу веду себя так же, как сын. Вовсе не хочу слышать Его волю, лишь повторяю одно и то же. В итоге в моей жизни появляется такая же тревога, как у сына, мол, я говорю, а меня не понимают. Мой сынок явно думал: «Раз мамочка не выполняет просьбу с первого раза, значит, она меня не слышит и нужно требовать ещё больше». В мою голову пришло понимание, что так же и мне лучше прекратить постоянно вопрошать и просто довериться Богу. Делать то, что мне по силам здесь и сейчас, в этот момент моей жизни.
Так, укладывание сына превратилось в процесс наблюдения со стороны за собой и общения с Богом. Я для Бога, как и мой сын для меня, – такой же шаловливый ребёнок. Сына в этот период жизни я укладывала без колыбелек, историй (сказок) и разговоров, стараясь создать максимальную тишину, потому что, когда я начинала что-либо напевать или рассказывать, он воспринимал всё как обращение к нему, тем самым отвечая в ответ.
Сын привык, что я постоянно общаюсь с ним, описываю всё, что происходит вокруг него. Такое взаимодействие непосредственно отразилось на процессе его засыпания: часто минуты укладывания давали мне возможность переварить наблюдения и знания, полученные за день. Мною было замечено, что в нынешнем воспитании тормозит развитие мальчиков – редкое прямое обращение родителей к ребёнку. То есть ребёнок может идти рядом, а мама или папа могут