оправдываясь в убийстве Лабира, крикнул:
– Мне капитан велел убить!
Он был потрясен, осознав, что убил «Бога», и лицо его было залито слезами раскаяния.
– Сейчас мы тебя выбросим в море! Снимем с тебя мясо и бросим в море – пусть рыбы тебя сожрут! – гневно закричали на него Гимен и еще четверо других, а затем они вновь решительно подступили к Ицару. – Зачем ты велел убить пленника?! – спросили они его.
Ицар презрительно и спокойно улыбался.
– Я не позволил Египтянину расправиться с «богом», как он хотел, иначе было бы еще хуже, а сейчас, как вы видите, мы все целы и живы, никто из нас не потонул, – разъяснил он ситуацию так, как ее представлял. Но по враждебным и ожесточенным лицам моряков было видно, что слова его мало действуют на них, и тогда он добавил: – Гелиодор гораздо больше меня виноват в смерти «бога», и поэтому с рассветом мы разберемся с ним – так или иначе накажем его и этим умилостивим оскорбленного бога морей.
Ицар повернулся и вошел в каюту. Снова сел возле стены, снова принялся сосать из темно-красной широкой чаши легкое красное вино. Удары волн в бок гемиолы и их шум ощутимо стали тише, и это радовало его. Он почти нутром чувствовал свой корабль, и ощущал, что повреждения его не очень велики. Посмотрел в сторону Гелиодора – почти полностью неразличимый в темном углу, в темном плаще, с дорожным мешком под боком.
– Слышал, что я говорил им о тебе? Я не собираюсь отдавать тебя им на расправу – я это сказал, чтобы до утра их усмирить – что-то сегодня они языки свои пораспустили – слышишь, как орут, словно врата Аида уже перед ними разверзлись! – И Ицар невольно рассмеялся над своими словами. Бесцеремонно и с насмешкой добавил: – Это смерть Лабира и его исчезновение так на их слабые умы подействовали! Болваны!
Гелиодор молчал. Он был так расстроен, что его даже не рассмешило воспоминание, о том, как Ицар не раз хвалился, что он и его команда – одна дружная семья.
Кариец втянул в себя оставшуюся половину вина из чаши и отставил ее в сторону. Посидел, прислушиваясь к всё более громким голосам моряков – среди них выделялся резкий голос Зелота и гневное рычание Гимена и Скорпиона. Его начала разбирать досада на этих олухов. «Нашли время для свары. Сейчас я возьмусь за вас, олухи!» Он вытер лицо полотенцем и поднялся.
– Ну, кажется, надо идти усмирять их, ты сиди пока здесь, не показывайся.
Но Гелиодор тоже встал с ковра. Они оба вышли из каюты.
По морю вокруг корабля двигались волны с белеющими в темноте пенными гребнями.
В свете рвущегося на легком ветру пламени двух факелов Ицар поглядел на решительные, злобные лица столпившихся возле большой мачты моряков, и ему стало совсем весело. Ицар никак не мог поверить, что команда внезапно выступила против него, хотя вообще-то в его жизни это было не в первый раз. Спросил:
– Что это такое с вами делается?! Вот я вас, псов! Из-за чего вы беситесь? Утром прилив смоет нас со скал, и мы преспокойно поплывем дальше!
Зелот –