опять шею тянет, солнышко высматривает, не прозевать бы. А оно, резануло по горизонту, напухло расплавлено, и лопнуло… Расплескало золото, заискрило по росе, обдало теплом… Вставайте! У соседей загремел цепью по будке пес… Аавв – зевнул протяжно, сладко… Похлебал воды из миски и полез досыпать… Сквозь щели дощатого сеновала пробились лучики света, в них замельтешили пылинки, защекотали… Пахнуло свежестью, задурманило запахом молодого сена, еще скошенного до Петрова дня. Не успели еще цветы семена бросить, не загрубели еще стебельки, листики мягкие… Клевер, мятлик, тимофеевка с полными колосками. Разнотравье! И запах другой, нежный какой-то, ни как у июльского сена.
Подремать бы еще… Повертелся, пошуршал, улегся поудобнее, перекусил горьковатую былинку, ткнувшуюся в губу и, вздохнув, закрыл глаза…
– Вставай! Работник! – голос отца заставил проснуться.
– Проспишь!.. Мать завтракать зовет… Беги скорее, я пока тебе топор поправлю…
Скрипнула дверка сеновала и в ней появилось улыбающееся лицо.
– Как ты тут? Выспался?
– Поспал… – я выбрался из сена и пополз к выходу.
– Там я тебе воды у колодца оставил, умойся… – отец спустился по лесенке и распахнул дверь в сарайку, вошёл, загремел инструментами.
Умывшись, вылил остатки холодной колодезной воды на плечи и уткнулся в чистое белое, вафельное полотенце… вдохнул… Ммммм, как пахнет! Солнцем, летом… В цветах уже вовсю трудились шмели, пчелы. Раздвигали лапками тычинки, стряхивали пыльцу, забирались в глубь, доставали нектар и перелетали на соседний цветок. Куры, смешно выставляя шею вперед при каждом шаге, вальяжно передвигались по огороду, вертели головами, лапами раскидывали землю и что-то клевали. Петя ходил среди них и наблюдал за порядком, иногда ворчал негромко, призывая кур обратить на себя внимание, перебирал ногами, чертил крылом. Некоторые подбегали к нему, копались под ним и благодарно кудахтали.
Крыльцо было открыто, из дома наносило жареными блинами. На кухне Мама, вся разрумянившаяся, в цветастом легком фартуке, колдовала у керосинки. Я подошёл и чмокнул её в щеку…
– С добрым утром!
– С добрым!.. Умылся? Садись за стол, сейчас горяченьких добавлю…
В террасе был накрыт стол. Широкая плоская тарелка, на ней стопка блинов. Мамины блины! Тонюсенькие, почти прозрачные, с дырочками, резными, загорелыми краями! На каждый блин Мама клала ложку крупчатого желтого топленого масла и накрывала следующим блином. Иногда посыпала щепоткой сахарного песка…
– Ешь… – мама перевернула блин со сковороды в общую стопку.
– Молоко пей… Утрешнее… Соседка уже принесла – аккуратно налила мне из литровой банки в чашку. Я не заставил себя уговаривать и принялся уплетать блины… Обжигался, дул на них и жмурился от удовольствия.
– Что-то Сережки не видать!? Спит еще? – спросил я про брата.
– Какое там – спит! Утек уже на реку… Сказал, что подъязок начал спускаться. С Сашкой Сорокиным