и зашагал быстрее.
И вдруг, как и предсказывал Гримм, из гостиной зазвучал треск и бой часов. Наступила полночь.
Яша оглянулся. В темноте никого и ничего не было. Верно, показалось. Он пошел дальше, но теперь старался тише ступать. На него нашло неожиданное, острое, как игла, почти физическое ощущение того, что он один-одинешенек среди всех этих шкафов, дверей, коридоров. Каждый предмет в темноте словно скалился и каждый выступ он путал с чудовищем. Шарахался от всего. И вокруг – тишина… Чтобы ты ни сделал, говорила она, дом услышит это. И он очень внимательно тебя слушает.
Где-то пробежал топоток. Яша пулей пересек коридор, залетел в случайную комнату и юркнул в шкаф. Когда руки вновь стали его слушаться, и он перестал задыхаться, осторожно приоткрыл дверцу и выглянул в щель.
Топот приближался.
В комнату вбежала девочка и в панике завертела головой. Ища, куда бы спрятаться. Через мгновение она исчезла за тяжелой занавеской. До него долетел шепот молитвы, непонятный и довольно смешной в устах подростка. Яша поёжился.
Больше ничего не происходило. Дом застыл. Люди замерли. Было тихо.
Яша просидел ещё некоторое время, как на иголках. Затем он, наконец, вытянулся, насколько это позволял тесный шкаф, поудобнее упёрся коленками в стенку, и закрыл глаза.
«В общем-то, ничего страшного, подумал он. Просижу как-нибудь до утра, а потом найду этого Гримма, и пусть попробует не рассказать мне, что за чертовщина тут творится. А пока что… – зевнул он, – спокойной ночи.»
В этом странном полугробике Яша с удивлением чувствовал очертания своего тела. Словно давний житель своего дома вдруг бродит по комнатам и глядит на привычные предметы. Может, это колдовал шкаф, и осязание стало главным чувством, потеснив глаза в этой кромешной тьме. Яша сомкнул руки в замок и задумчиво провел по костяшкам пальцами. Кожа у него была белая, бледная, подернутая синевой от недосыпания и тонкая от стремительного роста из ребёнка в юношу. Казалось, она с трудом налезает на очертания его костей. Тем удивительнее было, что на ощупь она была горячей.
В комнату снова наползла растревоженная было тишина. В шкафу было тепло, и под поясницей как раз удобно оказался какой-то ворох. Где-то убаюкивающе тикали часы. Он потихоньку закрыл глаза, убедившись, что на много шагов вокруг никого нет, и никакой монстр здесь не водится. А даже если и водится, то ни за что не найдёт его, ведь здесь так темно, и дверца шкафа надежно защитит его от всех кошмаров… В конце концов, он расслабился, заложил руки под голову, и уснул с тихим ощущением, что все это – тоже просто очень длинный сон. Вязкий и карминовый… Как большая, теплая паутина… Что ещё оставалось делать? Только спрятаться, как в детстве, в домике, и представить, что всё – понарошку, и скоро мы будем играть во что-нибудь другое. Туки-туки за себя. Одеяло до ушей. И я в безопасности…
И вокруг уютно и темно…
В ту ночь ему приснился короткий, натужный сон, занявший не более минуты. Но, как известно, во сне время идет иначе, и минута может растянуться, совсем как