я не о вшах… – вздыхаю я и замолкаю.
Марлин кладет ручку и долго смотрит мне в глаза. Чуть сжимает губы и медленно произносит:
– Это принято во всех лагерях, где работают русские.
– А для чего это приняли?
– Ты меня спрашиваешь? Вера… Вера же, да?
– Да.
– К такими вопросами обратись к коменданту. Не я здесь всем руковожу.
– Было бы забавно его об этом спросить, – горько усмехаюсь я, но Марлин больше не говорит ничего.
Захлопывает тетрадь и пихает ее в глотку пыльного шкафа. Бросает мне короткое "иди" и выгребает новую тетрадь, пахнущую непорочной бумагой…
И я иду. Накормленная – Марлин все-таки выпросила у таинственного коменданта нам паек – напоенная, но до безразличия уставшая.
Уже не помню, кто меня доводит. Отпирают тяжеленный засов и толкают меня в женский барак, мой новый дом.
А изнутри он даже больше кажется, нежели снаружи. Чем-то напоминает обычную больницу. В несколько рядов выстраиваются железные двухэтажные койки. Около некоторых даже табуретки с помятыми фляжками воды, клубками пряжи, носками и шарфиками. А пахнет сырой землей и немного глиной.
И девушки есть. Как-то на удивление и не замученные совсем, а веселые, бравые и живые. Новоприбывших в кольцо обвили – кто на полу сидит, кто на койке, кто на табуретку уселся. Рассказывают, видать, что-то, а у самих глаза горят.
Я мнусь. Не решаюсь пройти дальше, пока ко мне не подскакивает какая-то девочка.
А, нет… Девушка. Просто маленькая и щупленькая, как мышка, с совершенно детской фигурой, но лицом как минимум двадцатилетней. Волосики белые, жиденькие, ресницы светлые, а бровей вообще не видать.
– А тебя как зовут? – выпаливает она, хватаясь тоненькой ручкой за мое запястье и волоча вглубь барака.
Мне неловко, что все упираются в меня взглядами. Опускаю голову и поспеваю за девицей. Она толкает меня на койку, наверное, приглашая таким образом присесть.
– Ну? Зовут тебя как? Ты какая-то маленькая слишком. Тебе пятнадцать хоть есть?
– Семнадцать будет, – отвечаю я и прикрываю лицо ладонями.
– Как говорится, не суди по возрасту, суди по уму. А имя? Имя-то у тебя есть? Как говорится, человек без имени…
– Вера.
– Вера? Тебя зовут Вера? А меня Василиса, но все здесь Васькой кличут. Наверное, из-за кота. У меня кот Васька дома остался, так я за него здесь больше всех переживаю. Он же там один… Ладно, если соседи вспомнят, а вдруг нет? Меня же еще в начале июля сюда привезли…
Я озираюсь.
Все такое грубое, мужицкое, серое. Не барак, а сарай какой-то. На потолке балки, и пол весь замызганный…
А женщины на меня так и смотрят, но ничего не говорят. Ждут, видать, когда Васька замолчит. С некой даже… почтительностью, что ли?
– У меня уже язык заплетается одно и то же рассказывать, – вздыхает Васька и откидывает жиденькие волосики назад.
– Так не рассказывай, – тихо говорю я и пожимаю плечами.
– Ты что! Как можно! Ты же должна тут обо всем знать! Да еще и маленькая, так быстро не сориентируешься…
– А