всю треску себе. Тролли начали голодать. Много раз они приходили за рыбьими головами, положенными им по уговору, но каждый раз люди обманывали их. И было так до тех пор, пока почти все тролли не померли с голода. И тогда один, самый древний и самый хитрый тролль по имени Хролфр, который не раз уже отведывал на собственной шкуре всю подлость человеческой натуры, придумал людям ловушку. Тот дом, что вы видели. Вам удалось из него выбраться. Время идёт, Хролфр уже не такой ловкий, как раньше… – бородач сжал губы и замолчал.
Новак почувствовал, как в наступившей тишине тревожно колотится его сердце. Хрипунов с ужасом вжался в стул, таращясь на рыбака. За время рассказа его нос заметно вытянулся и раздулся, превратившись в длинную бородавчатую картофелину. Брови стали гуще, из ноздрей полезли слипшиеся волосы, а в глазах поселилась влажная сизая дымка. Голос рыбака тоже изменился:
– Так что теперь вы знаете его тайну, – проскрежетал он. – К счастью, у Хролфра есть друзья. Не все тролли умерли. Некоторые превратились в людей, так что и не отличишь… человек перед тобой или тролль.
Хрип вскочил со стула, дёрнув Новака за рукав, но тот сидел ни жив ни мёртв. У двери за ними разрасталась огромная двуглавая тень могучего лофотенского тролля – это он был двумя другими рыбаками. Теперь он стоял рядом с выходом, делая побег невозможным.
– Я хочу загадать вам загадку, – булькая смрадным дыханием, прохрипел бородач, уже окончательно утративший человеческий облик. – Отгадаете – отпустим. Не отгадаете – съедим.
Хрипунов рухнул на пол, Новак закрыл глаза и, опустив голову, подумал: «И где сейчас, чёрт возьми, этот грёбаный смартфон?»
Рисовые горшочки (Гонконг)
Англичанина зовут Хэнк. Правда, теперь уже не зовут, а звали. Так что, напишу-ка я, что англичанина звали Хэнк, и эта история случилась с ним в Гонконге. Да, в том самом Гонконге, который одновременно и остров, и страна, и крепость, и город. А еще два коротких слова – Хон Кон – как вдох и выдох, когда вроде слышится что-то – то ли топот копыт под шелест стальных доспехов, то ли прощание стрелы с тетивой, а может и стук ползущего по Хэнесси-роуд двухэтажного трамвайчика, старого и до трясучки медленного.
Гонконг – это два мира в одном – Европа и Азия, Англия и Китай. Новый порядок и старая мудрость. Две философии, словно две разноцветные жидкости смешиваются в Гонконге, как вода и масло в плывущей по морю запечатанной бутылке. Суета и порядок живут в Гонконге на равных. Где-то больше одного, где-то другого. Порядок обосновался на острове Гонконг, а суета – на земле через пролив, что ближе к Китаю. После Второй опиумной войны этот кусочек поднебесной достался англичанам и теперь называется Коулун. Так он на девяносто девять лет попал под тень британского Юнион Джека, и выглянул из неё лишь однажды, во время Второй мировой войны – поклонился японцам и был заново накрыт трёхцветной тенью британской короны. Так что, англичанин, которого звали Хэнк, явился сюда уже не как полноправный гражданин могучей британской метрополии,