и чопорно одернула юбку:
– Так и быть, отвезу тебя. Скажи своему Гэвину, если он хочет, чтобы ты работала, пускай хоть машину тебе купит, чтоб до парикмахерской добираться. Чего вы ржете?
– Да ты феминистка! – сказал я.
– Я на эту чепуху никогда не велась. Без крепкого лифчика я никуда. А ты, дорогуша, кончай хиханьки разводить и пошли, не то оставлю тебя с этими обормотами.
– Да иду, погоди… – Джеки сунула сигареты в сумку, перекинула ремешок через плечо. – Завтра заеду. Фрэнсис, ты завтра-то будешь?
– Как повезет.
Джеки поймала мою ладонь и крепко ее сжала.
– Все-таки я рада, что позвонила, – твердо, доверительно сказала она. – И что ты приехал. Цены тебе нет. Береги себя, ладно?
– Ты тоже хорошая девочка. Пока, Джеки.
Надо мной нависла Кармела:
– Фрэнсис, ну мы же еще того?.. Ты к нам будешь заглядывать? Раз теперь…
– Завязывайте, – улыбнулся я в ответ. – Там посмотрим, ладно?
Кармела спустилась с крыльца, и мы проводили сестер взглядом. Стук шпилек Джеки эхом отскакивал от домов, а рядом с ней, стараясь не отставать, ковыляла Кармела. Джеки намного выше Кармелы, даже если не считать каблуков и прически, зато Кармела в разы ее шире. Вместе они смотрелись комично, как бестолковая мультяшная парочка, которой предстояло немало уморительных несчастий, прежде чем поймают злодея и спасут мир.
– Хорошие женщины, – тихо сказал я.
– Ага, – откликнулся Кевин. – Еще какие.
– Желаешь им добра – больше не приезжай, – сказал Шай.
Я понимал, что брат, скорее всего, прав, но ответом его не удостоил.
Ма снова высунулась из окна:
– Фрэнсис! Кевин! Я дверь запираю. Если сейчас же не зайдете, спать будете где сидите!
– Идите, пока она всю округу не перебудила, – сказал Шай.
Кевин встал, потянулся, хрустнул шеей:
– А ты?
– Не, – сказал Шай. – Я еще покурю.
Когда я закрыл входную дверь, он сидел на крыльце спиной к нам, щелкал зажигалкой и разглядывал пламя.
Ма кинула на диван одеяло, две подушки, стопку простыней и ушла спать, выразив тем самым свое мнение о наших затянувшихся посиделках снаружи. Они с папой перебрались в нашу старую спальню, а комнату девочек переоборудовали в ванную – еще в восьмидесятые, судя по миленькой сантехнике, зеленой, как авокадо. Пока Кевин там плескался, я вышел на лестницу – слух у мамы как у летучей мыши – и позвонил Оливии.
Время уже близилось к полуночи.
– Она спит, – сказала Лив. – И очень разочарована.
– Знаю. Просто хотел еще раз сказать спасибо и извиниться. Я окончательно испортил тебе свидание?
– Да. А ты думал, официант приставит к столику третий стул и Холли будет обсуждать с нами букеровских номинантов за лососем en croute?[7]
– У меня тут завтра еще дела, но я постараюсь забрать ее до ужина. Может, вы с Дермотом переиграете?
Она вздохнула:
– Что там у тебя? Все живы-здоровы?
– Пока толком не знаю, – сказал я. – Вот, пытаюсь разобраться.