своей квартире. Когда дом затих, я выждал пятнадцать минут, осторожно сел – пламенеющий в углу Иисус смотрел на меня так, словно насквозь видит таких, как я, – и выглянул в окно. Накрапывал дождь. Все окна на Фейтфул-Плейс были темны, только из комнаты над моей головой падал мокрый желтый свет на брусчатку.
3
Подход ко сну у меня верблюжий: могу выспаться про запас, когда есть возможность, но могу и долго не спать, если того требуют дела. Ту ночь я провел, пялясь на темные очертания чемодана под окном, слушая папин храп и приводя в порядок мысли перед следующим днем.
Возможные объяснения спутались, как спагетти, но среди них выделялись два правдоподобных. Первое – очередное повторение вечного сюжета – я скормил своей семье: Рози решила сбежать в одиночку, заранее припрятала чемодан, чтобы дать деру, пока ее не изловил я или родители, когда же вернулась забрать вещи и оставить записку, к дому пришлось пробираться задами, потому что я следил за улицей. Не подняв шум, чемодан через ограду не перебросишь, так что она оставила чемодан и махнула навстречу новой манящей жизни – то-то я слышал шорохи на задних дворах.
Версия объясняла все, кроме билетов на паром. Даже если Рози не собиралась плыть на утреннем пароме, а думала повременить день-другой на случай, если я заявлюсь в порт, как какой-нибудь Стэнли Ковальски, она бы попыталась сделать что-нибудь со своим билетом – поменять, продать. Билеты обошлись нам в львиную долю недельной зарплаты. Черта с два бы[8] она оставила их гнить в камине – разве что у нее не было выбора.
По второй версии, к которой с разной долей деликатности склоняли меня Шай и Джеки, кто-то перехватил Рози по дороге к версии один или ко мне.
С версией один я смирился. На это ушло больше чем полжизни, но она пробила себе уютный уголок в моем мозгу, как пуля, засевшая так глубоко, что и не вытащишь; она меня уже почти не тревожила – главное было к ней не прикасаться. Вторая версия взорвала мне мозг.
Последний раз я видел Рози Дейли в субботу вечером накануне дня икс. Я шел на работу. Мой приятель Вигги работал ночным сторожем на автостоянке, а его приятель Стиво – вышибалой на дискотеке. Когда Стиво требовался выходной, Вигги подменял его, я – Вигги, все получали наличные и оставались довольны.
На крыльце дома четыре в цветочно-сладком облаке пышных волос и блестящего блеска для губ пересмеивались прислонившаяся к перилам Рози, Имельда Тирни и Мэнди Каллен – девчонки дожидались Джули Нолан. Вечер стоял холодный и туманный, Рози спрятала руки в рукава и дула на пальцы, Имельда зябко приплясывала. На привязанном к фонарю канате в конце улицы качались трое ребятишек, из окна Джули неслась “Порочная любовь”, и по-субботнему наэлектризова[9] нный ночной воздух пах дразняще и пряно, как шипучий сидр.
– Полюбуйтесь на Фрэнсиса Мэкки! – сказала Мэнди в пространство, пихая подружек под ребра. – Вот так хаер… Нос-то не дери!
– Здорово, девчонки, – усмехнулся я.
Мэнди – маленькая, чернявая, со взбитой челкой и вся в вареной джинсе – оставила мое приветствие без внимания.
– Будь