них одной для тебя. Зная наверняка, что лучший подарок принадлежит мне, я чувствовал себя Стивом Маккуином – будь у меня мотоцикл, я бы схватил ее в охапку, усадил позади себя и взлетел прямо над крышами.[10]
– Передам ему твои слова! – крикнула Мэнди.
Мы с Рози коротко, заговорщицки переглянулись: к тому времени, как Мэнди расскажет что-то Шаю, мы уже будем за морем и нас будет не достать.
– Да пожалуйста, – сказал я. – Только матери моей не говори, ее надо помягче подготовить.
– Мэнди его обратит, да, Мэнди?
– Ей-богу, Мельда…
Дверь дома три открылась, и вышел мистер Дейли. Он поддернул штаны, скрестил руки на груди и привалился к дверному косяку.
– Добрый вечер, мистер Дейли, – поздоровался я.
Отец Рози меня проигнорировал.
Мэнди с Имельдой подобрались и покосились на Рози.
– Мы Джули ждем, – сказала та.
– Прекрасно, я с вами подожду. – Мистер Дейли достал из кармана рубашки расплющенную сигарету и принялся бережно ее разглаживать.
Мэнди сняла со свитера пушинку и начала ее разглядывать; Имельда оправила юбку.
Тем вечером я радовался даже мистеру Дейли – и не только при мысли о том, с каким лицом он проснется в понедельник утром.
– Вы сегодня такой нарядный, мистер Дейли. Тоже на дискотеку собрались?
Подбородок его дрогнул, но он не сводил глаз с девочек.
– Гитлер проклятый, – пробормотала Рози себе под нос, засовывая руки в карманы джинсовой куртки.
– Пойдем глянем, чего там Джули возится, – предложила Имельда.
Рози пожала плечами:
– Можно.
– Пока, Фрэнки. – Мэнди хитро улыбнулась, заиграв ямочками на щеках. – Шаю привет.
Уходя, Рози опустила веко, чуть вытянула губы – подмигивание и поцелуй, – а потом взбежала на крыльцо дома четыре и скрылась в темном коридоре, исчезнув из моей жизни.
Сотни ночей я лежал без сна в спальном мешке в окружении вонючих рокеров и Кита Муна, перебирая в памяти те последние пять минут в поисках какого-то предвестия. Я чуть умом к чертям не тронулся – чем-то она наверняка себя выдала! – но был готов всеми святыми поклясться, что ничего не упустил. А теперь вдруг выходило, что я, может, вовсе и не спятил и не самый легковерный простак в мире; возможно, я просто был прав. Какая-никакая, а разница налицо.
В записке ровным счетом ничего не говорилось о том, что она адресована мне. Я принял это как данность, ведь это меня она бросала. Но изначально-то мы много кого собирались бросить в ту ночь. Записка могла предназначаться ее родителям, подругам, всей Фейтфул-Плейс.
В нашей старой спальне па всхрапнул, как полузадушенный азиатский буйвол; Кевин забормотал во сне и перевернулся, откинув руку и угодив мне по лодыжкам. Дождь зарядил размеренно и тяжело.
Как я уже сказал, я стараюсь на шаг опережать жизненные подставы. Самое меньшее остаток выходных мне предстояло исходить из предпосылки, что Рози так и не покинула Фейтфул-Плейс живой.
С утра, убедив семейство Дейли, что лучше оставить чемодан