никогда не шучу.
– Знаю.
Орлет довела Ганнибала до дверей виллы и тихонько подтолкнула ко входу.
**Конечно, я знала. Я знала, что Вик не шутит. Он часто прикалывался, смешил всех. И это смешное было правдой. Такой очевидной правдой, такой узнаваемой, что было ужасно смешно. Порой до слез. А по поводу убийства Адамова – это тоже не было шуткой. Это то, что Вик чувствовал тогда. Да. Я могу рассказать. Но это будет не очень… странно будет. Ладно, я не стану себя контролировать. Я попробую… Треснувшая кожа, сухая, раскаленная, стонущая. Тысячи тонких иголок, впиваясь и вворачиваясь, медленно прочищают себе дорогу, разрывая сосуды и причиняя тянущуюся длинным шлейфом боль. Огромный поверженный зверь, весь в кровоточащих ранах, с запекшейся, слипшейся кровью в поблекшей шерсти. Сердце, разрезаемое на кусочки тупым ржавым ножом… вот это. Он чувствовал это. И я чувствовала то же. Несоответствие. Несогласие с тем, что происходит. Внутреннее сопротивление при внешней покорности. Я не знаю, как у него хватало сил на то, чтобы просто жить.**
– Такая загадочная.
– Такой внимательный, – наконец-то, такой внимательный! – Пока, Вик. Иди.
Ганнибал не сопротивлялся. На ватных ногах, согнув спину, уходил мужчина, часть ее жизни, часть ее ментального поля. Один, как отражение внутренних процессов чего-то большего, происходящего в отдельно взятой стране, в отдельно взятом человеческом сообществе. Я не могу этого не замечать. Не могу. Мы прогнили и сдулись. Среди нас нет героев. И даже те, кто мог бы противостоять этой нами же рожденной, пакостной, разлагающей, предпочитают быть поглощенными ею. Пока не поздно, пока нас всех по одному не затянуло в эту яму, нужно ее зарыть. Зарыть и отыскать путь.
Глава 7
– Из «Аэростар» звонят. Уже не в первый раз.
– Велено ни с кем не соединять.
– Это что у тебя, вино?
– Велено в технику енту засунуть.
– Опять обольщать будут?
– Велено особо не распространяться.
В ожидании Адамова Орлет ходила по саду и впитывала его жадно и с наслаждением…
**Нет, мне бы не хотелось сейчас.**
Она касалась ладонями коры деревьев, прислушиваясь, как отзовутся в ней их голоса…
**Да. Я заключила соглашение. Я помню. Но мне бы не хотелось… Да! Я боюсь? Все верно, я боюсь. И мне больно… Хорошо, хорошо сейчас я возьму себя в руки. Руки в ноги? Ноги в голову? Нет, нет. Это просто шутка. Дурацкая… Сейчас…
Я думаю, уже понятно, что я не люблю вспоминать прошлое?
Не люблю, но оно само. Само вспоминается. Такие настойчивые и властные воспоминания. Шагают строем, яркие, громкие, я тут же сдаюсь. Частенько это красочные приветы из детства. Сильные, эмоциональные вихри. Понимаешь? И одно самое настойчивое. Про сад.
Про сад и бабушку. Лет до пяти я с ней жила. Потом мама меня забрала, и мы уехали. Бабушка почти никогда не улыбалась. У бабушки – сад и я: и то и другое ее тяготит. И за садом, и за мной надо ухаживать. Бабушка героически все это проделывает, но ни