– не перелет и подношу к носу. Запах дороги буквально въелся в волокна потрепанной ткани.
Наконец-то, оазис спокойствия, посреди пустыни безумия. Все хорошо, я дома.
Ободренная первыми находками, под стук сердца, охваченного азартом, вскакиваю и принимаюсь выискивать новые улики. На тумбочке у кровати нахожу пару бесплатных журналов от авиакомпаний, что пихают в кармашки сидений перед полетом; россыпь монет и пару банкнот. Классика: забить карманы под завязку, а потом засорять все поверхности в квартире.
Прохожусь взглядом по стенам, они все так же отвратительно стерильны, как в коридоре, по шторам – похороните меня в этой шоколадной депрессии, и наконец, замечаю на полу грузные рамки со стеклом, прислоненные к одной из стен. Я знаю, что это!
В несколько шагов пересекаю комнату и разворачиваю находку лицевой стороной. Мои фотографии!
Пульс ускоряется, разгоняя бешеный восторг по венам. Впервые за несколько неуютных дней я чувствую себя собой. Мои новая жизнь – не новая, лишь продолжение старой. И вот доказательство, что ничего не в прошлом, прошлое все время со мной. Выставляю рамки в ряд – четыре фотографии.
Залипаю на утопающие в облаках поля Тосканы, вспоминая пронизывающий ветер, который еще долго откликался першащим горлом, провожу пальцами по яркой станции стокгольмского метро, прозванной “входом в ад” и останавливаюсь у цветущей сакуры на горе Фудзи, запечатанной под стекло. Сердцебиение учащается еще на десяток ударов в минуту. Я собиралась туда только следующей весной. Добралась.
– Удивительно, – выдыхаю, очарованная. Какой удачный кадр, невероятный.
Меня захватывают эмоции, глядя на пастельные цвета, в которые окрасилась природа. Многослойное небо, воскрешение жизни в нежных цветах, остроносый храм на горе. Я была там, чувствовала сладковатый запах цветения, дурманящий восторг атмосферы. Уверена, если я очень постараюсь, смогу все это вспомнить. Прикрываю глаза для большего эффекта и моделирую фотографию в проекции, пытаюсь представить, где стою, кто со мной рядом, сколько кадров использую, чтобы поймать лучший вид. Но все это лишь игра воображения, ничего не просыпается. Воспоминания все так же спят мертвым сном.
Словно я наглоталась феназепама.
Поджимаю губы от раздражения и распахиваю глаза.
Где этот хваленый оптимизм, на который все уповают? Сейчас во мне только злость.
– Красиво, – разносится приглушенное сзади.
Я дергаюсь и подпрыгиваю на месте. Этот мужчина не только неразговорчив, как тибетский монах, но и обладает способностью передвигаться бесшумно, словно ниндзя. Какие еще таланты сокрыты в этом не примечательном на первый взгляд человеке?
Кидаю на него мимолетный взгляд из-за плеча и снова смотрю на фотографии.
– Это мои, – утверждаю, а не спрашиваю.
– Мне нравится, – обходит меня по дуге и останавливается возле Гальштата в сумерках.
Не самая любимая мной работа. Странно, что решила выделить ей такую почетную роль – скрасить унылый фасад безликой