Сперва говно нюхают, а потом обосравшегося ищут. Коммуняки они и есть коммуняки.
– Да и какой из меня бригадир, – спокойно рассудил Сашка-пулемётчик, не обращая внимания на реплику Циклопа. – Шесть классов по коридорам. Авторитета – кот нассал, да и опять, чем придурню греть. Забирать у мужиков посылки, как в первом бараке, – не буду. Это не по нашей части.
– Да ты никак идейный, – ёрничая спросил Хмара, до того сидевший в самом углу со скучающим видом.
– Идеи тут ни при чём! Есть же правило: в отказники на разводе, а если вышел с бригадой будь добр, как все. Правила-то общие, как мне помнится. И с вами обговорённые.
Зеки переглянулись. В опустившейся тишине только слышен гул в печи. Дышится умиротворённостью: не в лагере словно коротают вечер, а на какой-нибудь охотничьей заимке, после тяжёлого отстрела волков. Кстати, о волках… Верно говорят: с волками жить…
– Ты что ли эти правила писал? – негромко спросил Михась, недобро ощерившись. – Сельсоветом попахивает наш разговор. Много ненужных слов говоришь. Люди ведь устать могут от правды твоей, – под «людьми» вор, очевидно, понимал только тех, кто сидел рядом с ним.
Огородников почувствовал: самое время уходить, поднялся.
– Ладно: решайте. Завтра к вечеру скажете, что там набалаболили, -Михась уже думал о чём-то своём.
Неожиданно Лукьян оторвался от книги, посмотрел мягкими карими глазами на заключённого:
– Давай так, пулемётчик, – «пулемётчик» выделил особенно. – Фронтовые подвиги здесь не канают. Мы не на войне, и здесь тебе не фронт. Запомни одно: без бригадирства больше за тебя мазу на сходке перед Крюком тянуть никто не будет. Время обмозговать наше предложение ммм… до… завтра… Если – да, шепнёшь кому надо.
Слова эти, произнесённые негромко, но отчётливо, прозвучали, как приговор.
Глава 7
От бригадирства на зоне проблем больше, чем привилегий. Любому арестанту это известно. А уж сколько недюжинной выдержки нужно иметь, змеиной вёрткости да ума, чтоб выжить бригадиром, одному богу известно! То ли дело быть в обслуге лагерной, «придурком» иначе говоря. Огородников понимал: в обслугу не возьмут никогда, и дело не в том негласном распоряжении, что по пятьдесят восьмой на лагерные должности категорически не берут – чушь всё это, а в том, что сам он никогда не согласится на роль административного «помазанника», это не в его характере. Понимал и то, что откажи он ворам сегодня, уже вечером с ним люди Крюка разделаются. Отказаться от предложения воров – подписать себе приговор. Перед утренним разводом Сашка отыскал Николишина, рассказал всё, утаивать ничего не стал, заострил внимание на угрозах расправы. Николишин, нервно дёргая всем лицом, слушал не перебивая.
– А сам что думаешь? К чему им такой переплёт? – спросил бригадир. Сашка-пулемётчик пожал плечами.
– Думаю, когда поводок укоротится, тогда и узнаю.
– Тогда и поздно будет.
– А выходит,