приносить. Идет? Сам сфотографирую не только морду – полностью все тело, а ты потом посмотришь. Договорились?
Мимо с грохотом проносится грузовик. Дым из выхлопной трубы застилает дорогу, от задних колес по асфальту к ногам скачут мелкие камушки. Джа смотрит вслед машине до тех пор, пока громыхание габаритной туши не теряется в реве других двигателей и дневной уличной суеты.
– Давай попробуем так, – отвечает он. И Михаил, наконец, может выдохнуть.
До дома остается метров двадцать. Виски сдавливает такая тяжесть, что впору петь Юле дифирамбы за своевременное изгнание из бара. В который раз ее радар алконормы спасает от перегрузок. Теперь бы выспаться.
Два дня передышки невыносимы, если следующий вызов потенциально избавит от кошмара.
От нечего делать Джа на кухне печет оладьи.
– И охота тебе с этим возиться? – Михаил садится к столу, смотрит на горку румяной стряпни в керамической миске.
– Либо оладьи, либо расхуяченные в крошку посуда, телевизор, твоя невъебенная китайская ваза. Выбирай.
– Она не китайская, – зачем-то спорит Михаил.
В прошлый раз Джа разбил окно, но даже это не помогло успокоиться. После провала всегда и Михаилу-то наждачкой по душе скребет, а каково бывает пророку, видевшему самое страшное? Если б можно было выключить память. И воображение заодно, до кучи.
– Да без разницы! – запоздало отвечает Джа. Деревянная лопатка летит в миску с тестом, едва не опрокинув. Тухнет газ под сковородой с белыми непропеченными бляшками.
– Тебе помочь? – спрашивает Джа, остановившись на пороге мастерской. Руки на груди скрещены, плечом навалился на косяк. Всем видом показывает – его величество решило снизойти до холопа пока самому заняться нечем.
Ворота распахнуты в обе стороны, и по мастерской насквозь гуляет прохладный воздух, разбавляет маслянисто-бензиновый дух мотопарка.
Старик Днепр почти готов к покорению новых трасс, осталось только навести марафет и можно отправлять на выданье. Обвесы, готовые к покраске, болтаются на специальных тросах, спущенных с потолка.
– Ну помоги.
Михаил выкатывает в центр мастерской складные ширмы из растянутого на деревянных рамах плотного целлофана, покрытого разноцветными слоями краски. Вместе с Джа они расставляют их вокруг обвесов импровизированным периметром покрасочной зоны.
– В какой цвет заливать будешь? – спрашивает Джа, подбоченившись.
– Он по документам черный, таким и останется, – достав респиратор с двумя фильтрами, Михаил надевает его на шею как брутальное ожерелье. Шарит в ящике, выбирая баллон с нужной грунтовкой. – Надо только придумать аэрографию какую-нибудь. Что-то мощное, внушительное, но без агрессии. И чтобы коляска с баком перекликалась.
Джа критически оглядывает голый скелет мотоцикла.
– Надо подумать.
У ворот шумно паркуются несколько авто. Ни звонка, ни предупреждения.
– Побудь здесь, – говорит Михаил, передавая пророку респиратор. А сам идет к выходу.
В