если бы такое и всегда (по-русски)
С пузатыми боками самовар,
он, как купец из самой-самой гильдии,
пыхтит, на голове кудрявый пар.
И хромовый сапог, как мех, вы б видели!..
А чайник заварной и впрямь петух.
А расписные чашки, с ними блюдца?
И, чтобы медный барин не утух,
мехи у сапога над ним смеются.
А чай такой не снился никогда!
М-м-м… с сахаром и бубликом вприкуску!..
О, если бы такое и всегда.
И водочку потом, и к ней закуску.
И не глядеть поутру в самовар:
от перепоя морда отразится
и та ж причёска, как кудрявый пар.
А чая лучше нет опохмелиться.
«У тебя одно начало…»
У тебя одно начало.
У меня один конец.
Чья б корова ни мычала:
ей с быком не до сердец.
Им бы хлев, а в нём и сено.
Нам в хлеву б на сене том!..
В нём и море по колено,
и сердечное притом.
О, сколько было вас, себя же не храня…
Величественный торт, как Гран-Пале,
фужеры из стекла прозрачного, как воздух!
И, как медведь играет на пиле,
саксофонист играет грубо и безмозгло.
Гляжу на розы – Бог их виртуоз;
на устрицы в ракушках с перламутром
и на кольцо из золота и слёз
лучистых бриллиантов в форме сутры.
И вся ты из сказаний и легенд,
и грудь твоя, как леди лебедь, дышит.
Шампанское со льдом и не духи, абсент.
Ты слушаешь меня и, кажется, не слышишь.
Ну, кто я для тебя?.. пускай поэт – старик!
И розы, пусть от Бога, это ж мелочь.
Смотрю на саксофон: серебряный в нём блик,
как седина, чего бы ни хотелось.
А в частности, и ты не для меня,
из прошлых лет в нюансах покопаться;
о, сколько было вас, себя же не храня,
срывавших всё, чтоб до меня добраться.
Другой я жизнью жил
Не вхож в Гранд-Опера:
там стены мной не дышат,
другой я жизнью жил,
а это всуе сути.
Тюльпаны я не рвал
под звёздами Парижа;
их женщинам дарил
из маркета в валюте.
Чтоб не пролилась кровь
ни на какой корриде,
хорош лишь тот кинжал,
какого я не видел.
И некуда бежать,
да и к тому ж – а надо ль?
Мир заново рожать,
как воскрешать нам падаль.
Другой я жизнью жил,
себя не замечая.
И небо не коптил,
и не мечтал о рае.
Так живут из года в год
Отражает лебедей
светлый пруд
в их ладе,
волны гребнями бегут
в зеркалах по глади.
Белку слуги стерегут,
принося орешки,
и неважно, кто из них
здешний ли, не здешний.
Так