было и системы отбора и помощи особо талантливым, но нуждающимся студентам (не считая довольно скромной стипендии для бедных), не говоря уже о том, что университетское образование совершенно не учитывало интересы большинства людей, занятых в промышленности, – тех, кто действительно нуждался в услугах науки и технологии, – в силу религиозных и социальных барьеров. И все же, если брать страну в целом, мы видим ростки грядущих перемен, вселявших надежду на светлое будущее. Во-первых, во втором десятилетии XIX века ряд блестящих молодых математиков из Кембриджа, среди них Джон Гершель, Чарльз Бэббидж и Джордж Пикок, произвели настоящую революцию в области математики, введя до сих пор отсутствовавшую в Англии, но повсеместно применявшуюся в Европе технику прикладного анализа – метод, куда более плодотворный, чем традиционные британские методы, бытовавшие еще со времен Ньютона. Британская прикладная математика активно использовалась в ту пору и используется поныне. Во-вторых, и это очень важно для нашего повествования, научные преподаватели начали серьезно подходить к своим обязанностям. Хотя к дипломным программам не предъявлялось каких-либо научных требований или критериев (исключая прикладную математику или теоретическую физику), и в Оксфорде, и в Кембридже было несколько кафедр естественных наук. В Кембридже такими кафедрами были кафедры геологии, минералогии и ботаники. Если в XVIII веке редко какой университетский преподаватель снисходил до лекций, а то и вообще плохо разбирался в своем предмете – их главным образом привлекал не сам предмет, а связанные с ним жалованье и привилегии, – то к 1830 году большинство прилагали основательные усилия, чтобы овладеть своим предметом и читать лекции по нему. А поскольку эти лекции были открытыми и доступными для всех учащихся, многие студенты, которых интересовала та или иная научная дисциплина, имели возможность получить необходимые знания, хотя и не допускались к экзаменам по этому предмету; кроме того, к вящей радости преподавателей, за посещение внеплановых лекций они должны были вносить дополнительную плату.
Одним словом, высшее образование, предлагавшееся в то время, отражало саму сущность британского общества 1830-х годов. А теперь обратимся к самим ученым мужам, жившим в то время и имевшим самое непосредственное отношение к нашему повествованию.
Профессором минералогии в Кембриджском университете был преподобный Уильям Уэвелл (1794–1866) (Тодхантер, 1876; Кэннон, 1964; Рьюз, 1976).
Уэвелл [мы придерживаемся традиционного написания этой фамилии, хотя по-английски он Хьюэлл. – Прим. пер.] происходил из Ланкашира, из семьи с довольно скромным достатком, и потому был стипендиатом в Тринити-колледже. В 1816 году он числился вторым в списке «крикунов», и, вероятно, это был первый и единственный раз в его жизни, когда он был вторым. Он жил и преподавал в Тринити до самой смерти, сначала став членом студенческого братства, затем преподавателем, а в 1842 году – деканом. Хотя