геологии, хотя на самом деле не смыслит в ней ничего. Как бы то ни было, но основной причиной его избрания следует считать тот факт, что если сам Седжвик представлял один из самых достойных и привилегированных колледжей страны, то его оппонент представлял небольшой провинциальный колледж, за которым закрепилась дурная репутация приверженности евангелизму.
Несмотря на полное невежество, которым он отличался в молодые годы, Седжвик быстро стал одним из лучших ученых Британии в области геологии, снискавших славу своими исследованиями пластов кембрийского периода (см. геологическую хронологию в гл. 6). В отличие от Уэвелла Седжвик не дружил с пером и не обладал даром писательства, за исключением, пожалуй, тех случаев, когда речь шла о религии или университетской политике, поэтому он не оставил после себя каких-то значительных трудов по геологии. Однако, тоже в отличие от Уэвелла, Седжвик был очень любезным и приятным в обращении человеком, который, в лучших традициях Йоркшира, был душой компании. Хотя он был горяч нравом, он, однако, никогда не держал на других злобу. (Единственное исключение из этого правила – его непримиримая вражда с бывшим другом и товарищем по колледжу Родериком Мерчисоном, разгоревшаяся на почве того, что Мерчисон считал кембрийские пласты, исследуемые Седжвиком, частью силурийских пластов, исследованием которых он занимался сам.) После выхода в свет «Происхождения видов» Седжвик написал своему бывшему студенту Дарвину типично шизофреническое письмо. В первой половине письма он всячески ругал и бранил Дарвина, а во второй половине слал ему теплые, сердечные поздравления, в шутку называл его «обезьяньим сыном» и жаловался на свое здоровье. К счастью, его поздравления были не притворными, а шли от всего сердца, так что Дарвин и Седжвик всю жизнь оставались друзьями (Кларк и Хьюз, 1890). Среди студентов Седжвик был известен под прозвищем Робин Добрый Малый, Уэвелл – под прозвищем Неограненный Алмаз или Билли Свисток, а среди друзей и коллег Седжвик был просто Старина Седж.
Преподобный Джон Стивенс Генслоу (1796–1861) был профессором ботаники в Кембриджском университете и «братом» Колледжа Святого Иоанна (Дженинс, 1863). Когда он, пробыв непродолжительное время профессором минералогии, возглавил кафедру ботаники, эта наука не значилась среди предметов, преподаваемых в Кембридже. За прошедшие тридцать лет (срок пребывания в этой должности его предшественника) не было прочитано ни одной лекции, собранные гербарии практически сгнили, а маленький ботанический садик, некогда разбитый на университетском подворье, зарос бурьяном. Генслоу все изменил. Он начал читать лекции, причем с большим успехом, и под его чутким садоводческим (и финансовым) руководством был разбит прекрасный ботанический сад, услаждающий взор посетителей и по сей день. Генслоу не был великим ученым, но он обладал широкими познаниями и всей душой любил свой предмет. И эту любовь он сумел передать своим друзьям, включая и тех немногих студентов, которые интересовались этой наукой.