и по черным, и по белым клеткам, не так ли? Вы же не предлагаете разделить плац на отдельные клетки, разрезать землю?
Говорю так, тут же пугаюсь, что я ляпнул, черт возьми, что я ляпнул, а ведь он не поймет, он ведь примет это как руководство к действию, он ведь разделит, не задумываясь…
– Вот как, значит, мы не должны убивать белых… Значит, пусть белые убивают нас, так, да?
Хочу ответить, что и не так, и не так. Не отвечаю. Уже понимаю, что в этот раз не получится, как и не получилось в предыдущие разы, и все, что мне остается, лихорадочно думать, пока есть время думать, что я скажу ему в следующий раз, и не в эту минуту, а раньше, много раньше, когда мы еще смотрели друг на друга и не задумывались, что говорящие конские головы напротив друг друга – разного цвета…
Выслушиваю что-то про измену и дезертирство, прикидываю, как там наши, Бишеп, наверное, уже казнен, хотя плохо я знаю Бишепа, может быть, выкрутится, если вообще есть какой-то смысл тут выкручиваться, когда через два с половиной часа все рассыплется в прах…
…приговаривается…
…к смертной казни, мысленно добавляю про себя. Весь внутренне сжимаюсь, уже знаю, что меня ждет, это больно, чертовски больно, и почему в который раз бьется мысль, не на-а-адо-о-о-о…
…что-то происходит, почему офицер (так и хочется назвать его сагари) смотрит на меня так странно, почему хлопает себя по лбу, да что ж вы сразу мне не сказали, вот ведь черт, а я и не помнил, а вы тоже хороши, помните и не говорите, что будет-то… да не бойтесь вы, я вас выведу, может, еще успеем что-то сделать…
Он поворачивается ко мне спиной, – это оказывается достаточно, чтобы прострелить ему голову, он падает, хрипит, как раненная лошадь, да он и есть лошадь, лошадь, возомнившая о себе черт знает что, что белые и черные лошади одинаковы… Что-то будет, говорю я себе, еще успеваю поймать себя на мысли, что что-то будет, через два с половиной часа, нет, уже через два с четвертью, понять бы еще, что именно, нет, не понимаю, не помню, будет же что-то… что-то… да какая разница, скачу во весь опор, в атаку-у-у, на скаку рублю вражеского визиря, белая кровь извивается по черно-белым плитам бескрайнего поля…
…цепляюсь за ветку хурмы, поднимаюсь повыше, чтобы видеть полную луну – мой белый собрат делает то же самое, и мы затягиваем песнь ночи, песнь луны, – я на свой лад, он на свой, наши ноты чуть-чуть разнятся, и это чуть-чуть создает неповторимую мелодию. Первый раз задумываюсь, почему наши ноты разнятся, почему он белый, а я черный – что-то вздрагивает в душе, что-то умоляет не думать, тут же отгоняю от себя странное наваждение…
Перевернутое R, опрокинутое Е
В жизни так не бывает, так бывает в каких-нибудь буках о приключениях, вон они стоят в либрарии на полках, – вот в буках так бывает, а в жизни нет. В жизни они не приходят в половине еллевенного, в черных жилетах, с шахматно-клетчатыми лентами на фуражках, у двоих даже расставлены шахматы, идет партия, у двух других партию уже отыграли, кинг и рук лениво перемещаются по доске в вечном