Хотя бы на первое время… Чтобы остаться в живых. Об остальном он и сам больше всего на свете хотел бы знать. Но все это – потом. А пока…
Пока обстановка такова: он помнит, что сидит в тюрьме, помнит тайгу и скалу, но между этими событиями – ничего… Место, где он лежит сейчас, никак не похоже на тюремный лазарет, а значит, он кому-то очень нужен, и палата наверняка тщательно охраняется… Вероятно, с утра – в больницах обычно это происходит часов в десять – будет обход врача, и то, что пациент в сознании, перестанет быть его тайной. А после этого кто-то захочет разговора, и от этого разговора может многое зависеть…
Мозг напряженно работал: Феликс ясно осознавал, что то, что он имел какое-то время на обдумывание ситуации, может сыграть для него дурную службу: может кому-то не понравиться… А значит, в сознание «надо придти» незадолго до прихода врача. Учитывая, что сестры сменились минут пятнадцать тому назад, сейчас – начало девятого, и у него в запасе один-максимум полтора часа на подготовку ко встрече с подозрительным и враждебным внешним миром, у которого к Феликсу множество вопросов, и он не остановится ни перед чем для получения на них ответов…
– Константин Михайлович,– это Наташа. Пациент из десятой пришел в сознание,– голос в трубке звучал безучастно.
– Очень хорошо; когда это случилось?
– В девять-тридцать я ему ввела пять кубиков витаминов – все было как обычно. В девять-сорок подошла, чтобы перестелить постель, а он смотрит. Смотрит и молчит.
– Церберы догадываются?
– Пока нет, но это ненадолго.
– Знаю. Нужен хотя бы час-полтора времени. Понабегут с допросами, и это может его убить. Сделаем так: сейчас – девять-пятьдесят; я подойду, как обычно, минут в десять-пятнадцать одиннадцатого. Там и посмотрим, как быть дальше. Пока делаем все в обычном порядке. Больного до моего прихода не беспокой, церберам повода забить тревогу не давай.
– Поняла, Константин Михайлович,– Наташа положила трубку, открыла журнал, что-то записала, закрыла, положила на место.
– Случилось что, Наташенька?– охранник буравил взглядом.
– Случилось, сержант. Президент решил приехать. Хочет лично вручить Указ о досрочном присвоении Вашему благородию звания старшего сержанта. За боевые заслуги и неусыпную бдительность при несении службы.
– А, давно пора. Да-а-а-вно,– кабан развалился на стуле, встряхнул, возобновляя чтение, газету.
– С возвращением Вас, Метельков. Я – лечащий врач Берсенев Константин Михайлович. Хирург. Как Вы себя чувствуете сейчас, и как чувствовали, когда пришли в сознание? Извините за докучливость, но важны симптомы при пограничных состояниях. В ваших интересах быть со мной откровенным – я имею ввиду медицинскую составляющую. Говорите тихо, лаконично, и по существу. Итак?
– Ничего особенного, доктор. Прояснение – и все. Ни радости, ни печали.
– Признаки депрессии или, наоборот, повышенного возбуждения имели место? Уточните.
– Нет,