минуту красивая головка склонилась к плечу Шканта.
– Желаете чего-нибудь выпить перед ужином?
– Будьте добры: полстакана «Боржоми» и одеяло. Ужинать я не буду.
– Через минуту принесу, господин Шкабардин.
Двигатели продолжали ровно работать; самолет пытался улететь от надвигающегося сзади темного горизонта.
– Благодарю Вас,– Шкант вернул пустой стакан, накрылся до подбородка одеялом…
Первый курс… Да, первый курс – это здорово! А как иначе!? Престижный университет, перспективный факультет, богатая база, лучшие преподаватели – все по высшему разряду. А главное – студенческая отвязная искристая жизнь!
Представьте себе, в одном месте и для общих, единых целей собралось триста ребят из перворядных выпускников школ со всей страны! И все они умны, креативны, энергичны и при этом благожелательны и сострадательны, прямодушны и бескорыстны. И нос никто даже не думает задирать – не перед кем просто! Это было откровение: прекрасное начало поганого пути…
Грудь сотряс глубокий прерывистый вдох. Виктор Павлович скосил глаза на соседние кресла – не заметил ли кто-нибудь?– полуповернулся налево к иллюминатору, всецело отдаваясь воспоминаниям…
Приобщение к Великому Будущему началось в первых числах сентября, как и полагалось в те времена, с двухнедельной командировки в подмосковный совхоз на уборку урожая картофеля.
Жили по-свински на нарах в «вернувшемся с войны» сарае с продувными полами и битыми стеклами окон, каждое из которых не давало возможности не видеть главенствующее на дворе споткнувшееся строение – туалет,– род зловонного забулдыжного пьяницы-бомжа с подступающим к горлу рвотным зарядом; воду таскали ведрами с неближней водокачки… Но, черт возьми, весело же было!
Работали без выходных с утра до вечера: часть ребят (поголовно парни) – на комбайнах в поле, часть (в основном, девушки) сортировала поступающий урожай на овощехранилище. Бригада Виктора (смешанная, к обшему удовольствию) занималась зачисткой полей после комбайнов.
Начальством предполагалось, что каждый будет добросовестно копаться по локоть в земле, в поту добывая уклонившиеся от лап железного чудовища клубни и бережно складывая их в ведерко. Переть ведрище на пупу до стоящего неподалеку трактора, ссыпать его в телегу и радостно возвращаться на полюбившуюся борозду – и так с девяти до девятнадцати, включая полевой обед. Туда-сюда, оттуда-досюда. Как челнок. Как дурачок. Как потеющий болван. Как перетирающий зубами земляную пыль болвано-дебил. Впрочем, последние несколько слов выражают собой высказываемую под нос и смягченную автором реакцию несознательного, эксплуатируемого задарма класса.
Но ребята быстро усовершенствовали производственный процесс. Теперь он выглядел так: девчонки выкидывали «желающие» покинуть поле картофелины вдоль-рядом с бороздой, не применяя насилия к прячущимся в земле экземплярам; парни сгребали подготовленные к эвакуации кучки прямо ведром; а затем полное ведро металось