горло.
«Убью, сссука, убью!» – хрипел я, чувствуя, как напряглась под моими пальцами вражеская шея.
Извиваясь, парень тянул пальцы к моему горлу. Мои руки оказались длиннее, и тогда он принялся лупить меня по почкам, по печени, по прессу и в солнечное сплетение. Но пробить мышцы гимнаста не под силу даже этому хрипуну. Ненависть пропитала и превратила их в броню, которую сейчас не пробила бы даже пуля, не то что кулак. Он все же разбил мне губы, и тогда я, нависнув над ним и сжав его горло клешней одной руки, кулаком другой стал молотил ненавистное лицо.
«На, сссука, на, тварь, на, получи!..»
Прихожая наполнилась бабьим визгом. Он бился в уши прозрачной звенящей волной, и на гребне ее пенилось:
«Ой, что делается! Он же убьет его, убьет! Ой, не могу, ой, помогите!»
«Юрочка, миленький, отпусти его, отпусти!» – неизвестно откуда кричала Натали.
Растерянный мужской голос вставлял:
«Тащи его за правую, а я за левую!»
Парень подо мной хрипел, дергался и с резиновым визгом возил подметками по полу. Я же ослеп от ненависти. Я хотел оторвать эту проклятую багровую башку и забросить ее в корзину унитаза! Я жаждал разорвать это тело на куски и спустить туда же!! Хрипящий враг обеими руками вцепился в мое запястье. Меня пытались оттащить, и два голоса – мужской и женский, визжали мне в самые уши: «Отпусти его, отпусти!..»
«Юрочка, родненький, миленький, отпусти его, прошу тебя, отпусти-и-и-и-и!» – верещала Натали.
Визг проник, наконец, в мою голову. Я ослабил хватку, встал на ноги и распрямил скрюченное тело. Между мной и парнем тут же стеной встали две фигуры, а к моей груди прилипла Натали. На полу, держась руками за горло, корчился раздавленный мною червяк.
«Пойдем, пойдем отсюда скорей!» – повиснув на мне, кричала в лицо Натали.
«Все нормально, – приходя в себя, прохрипел я, – все нормально, пойдем…»
Обняв добычу за плечи и облизывая разбитые губы, я спустился с ней во двор. Было тепло и солнечно. Отходя от наркоза ненависти, надсадно ныли костяшки рук. Я заткнул за пояс разорванную рубашку и сказал:
«Пойдем ко мне…»
Пока мы шли, не сказали друг другу ни слова. Когда пришли, Натали развела марганцовку и принялась промывать мои ссадины. Когда она приложила ватку к моему лицу, ее страдающие глаза оказались так близко, что я не выдержал и, отведя ее руку, поцеловал мои любимые омуты. Словно погрузился в них. Она молчала, и только подрагивали под моими губами ее веки.
«Что случилось?» – спросил я, оторвавшись.
Глаза ее наполнились слезами, и она тихо сказала:
«Ничего…»
«Рассказывай» – велел я.
«Мне стыдно…» – пробормотала Натали.
«Рассказывай» – повторил я.
«Если я расскажу, ты меня бросишь…»
«Рассказывай!» – прикрикнул я.
Она с испугом посмотрела на меня и начала:
«В общем, это Лешка… Я тебе про него говорила… Из армии вернулся. Теперь хочет на мне жениться…»
«Да мало ли что он…» – начал я, но она прикрыла мне ладошкой рот, убедилась, что я молчу и продолжила:
«В общем, его