прислоняется плечом к холодильнику и скрещивает руки на груди. – А как мы с тобой расстанемся?
– Что? – поворачиваюсь к нему, ловлю очередной насмешливый взгляд.
– Ну, для родителей. Когда и как это произойдет? Я тебе изменю? Ты мне? Не сойдёмся характерами? Из-за чего там народ нынче расстается?
– Скорее всего, последнее, – возвращаюсь к контейнерам, загружаю бутерброды, прессуя их по два – Я ещё не придумала, будем смотреть по обстоятельствам.
– А ты при родителях всегда такая?
– Какая?
– Кроткая, – берется за кончик моей косы и слегка покачивает им в воздухе.
– Я не… я всегда такая, – возмущаюсь я.
– Да ну. Я видел тебя в кафе. Влетела вся такая рыжая фурия, волосы разлетаются, шипишь. Класс.
– Я не фурия! – возмущение растет, я с силой захлопываю последнюю крышку и для надёжности бью контейнером по столу.
– Да расслабься ты, – тянет за косу.
– Ай! – он что, мне там волосы выдирает?
Давление на голову ослабевает, и я понимаю, что он стянул с косы резинку. На периферии улавливаю, как Вова цепляет резинку на руку, но пошевелиться, обернуться, не могу. Не хочу. Впитываю момент.
Он приятно перебирает волосы пальцами, распуская их до конца, высвобождая от ненавистного плена прически. Раскидывает их по спине, закидывает через плечо вперёд. Я оборачиваюсь и непонимающе смотрю на него.
Зачем все это, для кого? Не понимаю.
– Во-о-от. Фурия!
Я смотрю на него, он на меня. Я выдерживаю секунду, он немного больше, судя по горячему следу на моей щеке. Возвращаю взгляд на стол, складываю контейнеры башенкой и снова оборачиваюсь к нему.
И застываю. То, что я ему сейчас скажу, явно не вызовет восторг. Уф.
– Во-ва, – не отрываю глаз от его ноги. – Ты только не впадай в панику, – как можно спокойнее говорю я. Поднимаю взгляд и, глупо улыбаясь, выдаю. – У тебя возле ноги мышь.
– Что? – он понимает не сразу. Ещё несколько мгновений на его лице сохраняется надменно-расслабленная улыбочка, а потом кровь резко отливает от головы, и он белеет.
Взгляд стреляет вниз, обнаруживает серую тварь.
– Мать твою! – орет он и взмахом ноги отшвыривает от себя грызуна.
Раздается глухой удар, писк, мышь быстро оправляется и начинает метаться по кухне. Тоже самое делает Вова. И вдобавок хватает стул, выставляя его перед собой. Серьезно? Ты им от мыши собрался защищаться?
– Не шевелись, – спокойно говорю я. Тянусь к подоконнику, стягиваю с него трехлитровую банку, которую родители не забрали, и аккуратно, не производя лишних телодвижений, передвигаюсь к мыши.
Та застыла возле ножки стола, явно чувствуя еду, и тоже не шевелится. В этом деле главное – ловкость рук, заявляю, как опытный специалист по отлову этих тварей. Я с ними семнадцать лет жизни прожила.
Сбрасываю со стола кусочек сала – они до него страсть охочие – и как только тварь на него набрасывается, я набрасываюсь на нее.
Банка закрывает ничего не понимающую мышь, я крепко держу банку.
– Подай там