коня к себе на двор.
– Завтра огонь спадет, достанем его. Ему уже все равно, доченька, он уже с мамой твоей встретился. Как он скучал по ней, а теперь они вместе. Ну, выпей вот, надо тебе выпить…
Зубы Тайры стучали по краю кружки, вино никак не проглатывалось.
– Ты допивай потихоньку, я схожу Маяка в хлев поставлю.
Тайра сразу же забыла про кружку и тупо уставилась на что-то блестящее. В горнице было совсем темно, только светильник, в который благочестивая Зелла никогда не забывала подливать масла, горел под начищенным медным шаром, свисающим на цепочке с балки. Такие шары были во всех домах верующих в Единого, сверху на них изображалось солнце, снизу – месяц, посредине – волнистая линия, символизирующая землю, остальные знаки могли быть разными. И у Джана, и у Зеллы вокруг месяца был выгравирован хоровод звезд, но вверху на зеллином шаре плыли кудрявые облачка, а у Джана летели птицы: орел, цапля, ворон, лебедь и сова, Тайра любила их разглядывать. Шар у них был серебряный и висел возле самого окна. Он, наверное, расплавится. А ведь его так легко достать – только руку протянуть. Тайра ошалело заметалась и выскочила на улицу. Хорошо, Мушка залаяла – иначе Зелла бы и не заметила помутившейся разумом девушки.
В ворота они вбежали одновременно. Ветер, наверное, переменился: во дворе можно было дышать, хотя пожар полыхал еще сильнее. Может, даже и шар удалось бы спасти – но тут в доме раздался грохот рушащихся перекрытий, и пламя выметнулось из окон и дверного проема.
– Зелла, посмотри – Хмурый.
На боку у пса чернела глубокая рана, шея была почти перерублена. В оскаленных зубах зажата покореженная железная пластина и какая-то кровавая тряпка.
Тайра осторожно гладила густую клочковатую шерсть. Верный пес погиб, защищая дом, а ему и слова доброго не доставалось. Кормили, да по холке изредка трепали.
– А Шмель-то где?
Тайра нашла его в углу двора, между стеной горящего хлева и оградой.
– Не ходи туда, задохнешься!
– Я его к воротам подтащу.
Тайра обняла пса и попробовала поднять. Передняя лапа резко дернулась.
– Зелла, он, кажется, живой.
– Не может быть!
Забыв про дым, Зелла опустилась на колени и стала ощупывать собаку.
– Сердце-то бьется! Понесли.
Шмель был и ниже Хмурого, и легче в кости, но тоже не маленький. Зелла скинула шаль и расстелила на земле, пса перекатили на ткань, подхватили ее за четыре угла. Шмель задергался и засучил ногами.
– Давай-ка положим…
Пес приподнялся на передние лапы, упал, снова встал и, шатаясь, побрел рядом с Тайрой.
Зелла влила последние капли отвара в пасть и уверенно заявила:
– Выздоровеет. Его только по башке огрели, да дымом надышался. Молодой еще, ничего с ним не станется.
И вот тогда Тайра уткнулась лицом в пыльную собачью шубку и тихонечко завыла.
Зелла гладила девушку по вздрагивающей спине и молча радовалась. Плачет – значит очнется.