это хорошо осознаю.
«Октябрь уж наступил, не поменяв картину…»
Октябрь уж наступил, не поменяв картину,
и грозная болезнь вновь губит человека.
Ты помнишь, как Пророк один бежал в Медину,
и как его гнала оставленная Мекка?
Не находя покой, мигрирует и вирус:
с востока он спешит на север окаянный.
И так же, вслед за ним, в упрёк Христову миру,
и мусульман несёт судьбой непостоянной.
Покоя нет нигде, и в людях в той же мере:
меняются числом, в традициях, в жилищах.
Как мне ни мил ислам, я толерантен к вере,
покуда отчий дом не станет пепелищем.
«Сгорая, падает звезда…»
Сгорая, падает звезда,
не памятуя об обломках,
она страдает о потомках,
но невдомёк им воссоздать
её небесный яркий путь, —
лишь след её в каменоломнях,
если остался, как-нибудь.
Не умаляй её исход:
он с ней останется навечно,
ведь память так бесчеловечна,
что, невзирая на уход,
он и составит главный след
в одной из тех каменоломен, —
велик он иль, напротив, скромен, —
в нём результат живых побед.
«Ранен я при Афгане…»
«Я убит подо Ржевом…»
А. Твардовский
Ранен я при Афгане,
в сто четвёртой палате,
Николаем и Саней
во врачебном халате.
Я был ранен навылет,
и случайно не насмерть.
Вспоминали не вы ли,
поднимая нас на смех,
не вернувших вам ноги,
даже руки и пальцы? —
Мы, ребята, не боги,
мы – судьбы постояльцы.
Вы судьбу проглотили
с чистым спиртом в стакане,
отделив от идиллий,
оказались в Афгане.
Вам плевать на Амина, —
его свергли до срока.
Вам бы знать, где та мина,
что рванёт ненароком!
Погибать в ваши двадцать
за чужие идеи —
матерям разобраться
не помогут халдеи.
В ваши двадцать здоровье
раздавать за бесценок —
как историю кровью
расписать для оценок.
Но история спросит —
будет спрашивать долго
как судья на допросе —
об исполненном долге…
А мне душу изранил
тот безногий парнишка,
он принёс с поля брани
в медицинскую книжку
приговор в капле крови
о простом, человечьем:
двадцать – возраст любови,
но любить ему нечем,
так полюбит он сердцем,
что не знает усталость…
А у Родины дверца
неприкрытой осталась?..
«Нам последнюю осень творит Богородица…»
Нам последнюю осень творит