заболеванием.
– Брат музы. Аполлон Байтурсунский, – и Алихан звучно засмеялся, глядя на интеллигентного субтильного друга в тяжелых круглых очках. – Ничего, среброокий, призовём твою старшенькую сестрицу Каллиопу, у тебя с ней отношения получше. Уколим общество острым жалом «Комарика»8. И тогда, – он указал на стелу с орлом, – взовьёмся стаей гордых птиц мы в синеву, как писал твой незабвенный предок. Как там было? – «Будь счастлив, мой Ахмет!»9
***
На правом берегу Орала, чуть поодаль от пляжа Алтынкум, среди густой зеленой рощи стоял дом Бокехановых. Двухэтажный особняк в русском стиле, выкрашенный белой краской, он возвышался горделивым лебедем на берегу небольшого пруда, в котором отражался вечнозеленый изумруд здешних сосен.
Бокеханов и Байтурсынов расположились на веранде, чуть нависавшей над этим прудом. Хозяин приказал принести чая с пряниками и меиз-орик, сушеными фруктами. Друзья удобно расположились в плетеных креслах, расстегнули воротники своих мундиров и продолжили разговор.
– Надо, чтобы книга раскрывала героизм строителей Алаш, их добродетели и ценности. Без прошлого нет будущего, – энергично излагал Ахмет.
– Давай ещё Абая приплетём. Кто обезглавил Кенесары, заразил Шокана и опечалил Асана Кайгы?10
– Русские?
– Толпа! У толпы нет ума. «Сумей направить толпу на путь истинный,» – на лице Алихана заиграла довольная от своего остроумия улыбка.
Ахмет нахмурился.
– Опять ты про «моего предка», издеваешься, – проворчал он себе под нос, – а ведь я хочу, чтобы был смысл. Мораль. Назидание.
Бокеханов прыснул. «Абаизмы,» – подумал он, но видя серьезное расположение друга и зная его обидчивость, решил все-таки вернуться к более серьезному обсуждению темы. Он сказал:
– Предок твоего предка был бай – Турсун. Моего – хан Боке. Мораль у них была… М-м-м… – он замялся, – … феодальная? буржуазная? национал-либералистическая? И это ничего, мы пережили этот период, довольно сложный и спорный период нашей истории, начало, становление нашего государства. В Японии тоже был милитаризм – стали империей. Мы же стали Европой.
– К чему ты клонишь? – недоуменно спросил Ахмет, поправляя свои круглые очки, то и дело съезжавшие с его носа.
– Я к тому, что алашизм двадцатых, ревущий о-о-о… – ему так понравилась эта связка слов, что он на миг потерял мысль, – … о национальном государстве с «правыми» идеалами, и современное наше государство, интегрированное в общеевропейскую парадигму, – не совсем одно и то же. И извлекать из истории кости, – он взял в руки большой желтый плод сушеного абрикоса, разделил на две половинки и показал большую бурую косточку, – выдавая их за плоды, – неправильно. Это ясно и неоспоримо так же, как свет луны ночью и сияние солнца днем.
– Согласен, – отвечал Ахмет, – но мы с тобой слишком воспитанны, культурны, образованны, интеллигентны. Мы знаем и чувствуем всю нашу историю во