звук с шашечной доски. Щелчки, еще и еще, с победным стуком в конце.
– Вот и стер тебя с досочки! – Красное лицо отца сияло улыбкой. – О женщинах замечтался? – Он начал складывать шашки. – Пора и собираться, – произнес он уже серьезнее и скрылся в своей спальне.
Юлий ждал. Отцу предстояла в храме важная встреча с друзьями. Очень важная. Нужно забыть о дневных событиях и подготовиться.
– От тебя требуется одно: показать себя деловым человеком, расположенным учиться. Больше ничего, – наставлял родитель.
Юноша старался сосредоточиться, но это было трудно. Конечно, он принял все мыслимые меры предосторожности. И все же оставалась вещь, которая его беспокоила.
Мешок. Теперь он понял, что исподволь беспокоился о нем весь вечер. Поначалу он до того испугался солдат, что рад был спрятать мешок в месте, которое никак с ним не свяжут. Однако сейчас сообразил, что те, как все горожане, готовились по казармам к играм, и все больше уверялся, что они не придут. Во всяком случае, этой ночью ему ничто не грозило.
А потому мешок выступил на первый план. Спрятан он, ясное дело, хорошо. Но вдруг кому-нибудь придет в голову убрать хлам? Или монеты найдет и украдет мусорщик? Драгоценный мешок так и маячил перед глазами – одинокий, в ночи.
А потому Юлий внезапно принял решение. Тихонько ускользнув из дому, он быстро направился к печам. Благо те находились неподалеку. Вокруг болтались люди, но мусорная куча скрывалась в тени. Он не сразу нашел мешок, но в конце концов отыскал, сунул под плащ и поспешил обратно домой. Вошел осторожно и сразу ринулся в свою комнату. Женщины в кухне его не заметили. Он затолкал мешок под кровать, где уже стояли два ящика с его имуществом. До утра с ним ничего не случится. Через несколько секунд Юлий ждал отца у двери, готовый к выходу.
Ночь выдалась ясной и звездной, Юлий с отцом шагали через город к месту встречи. Их дом находился близ нижних западных ворот, а потому они двинулись широкой магистралью, которая вела от них через западный холм и спускалась к ручью в междухолмье.
Юлий редко видел, чтобы отец нервничал, однако сейчас моментально уловил напряжение.
– Все у тебя получится, – приговаривал тот, обращаясь больше к себе, нежели к сыну. – Да уж, не подведи меня. – Затем, чуть позже: – Конечно, это не закрытое собрание, иначе бы тебя не пустили. – И наконец, крепко сжав его руку, добавил: – Сиди и молчи. Не говори ни слова. Просто смотри.
Они достигли ручья. Перешли через мост. Перед ними высился дворец губернатора. Их путь лежал по улице, проходившей слева.
И вот во мраке проступило одинокое темное здание с факелами, с обеих сторон освещавшими вход. Юлий услышал, как отец удовлетворенно выдохнул.
Руф, будучи человеком бесхитростным и добродушным, все же донельзя гордился двумя вещами. Первой являлся тот факт, что он был римским гражданином.
«Civus Romanus sum»: «Я – римский гражданин». В первые десятилетия римского правления из коренных островитян мало кто удостаивался чести полноправного