кодекс чести стоиков, обязывавший к целомудрию, честности и отваге. Членство в ложе было доступно не каждому. Культ ревностно охраняли армейские офицеры и купцы, среди которых он пользовался популярностью. Войти в лондиниумский храм могло всего лишь человек шестьдесят или семьдесят. Руф имел все основания гордиться своей принадлежностью к ложе.
В сравнении с ними христиане, хотя и множились стремительно, представляли собой весьма разношерстную толпу. Юлий знал некоторых в порту, но, как многие римляне, продолжал считать их некой иудейской сектой. Да и в любом случае христианство, какой бы ни была его истинная природа, провозглашало смирение и упование на лучшую загробную жизнь, а потому, конечно же, являлось религией рабов и бедняков.
Юлий не бывал в храме раньше. Уже одно его присутствие там явится неким предварительным испытанием. Он понадеялся пройти его, когда они достигли двери, спустились на три ступени и шагнули внутрь.
Храм состоял из центрального коридора – нефа – с колоннами по сторонам, за которыми находились боковые приделы. Сам неф, будучи почти пятидесяти футов в длину, в ширину имел лишь двенадцать – с деревянным полом, при деревянных же скамьях в приделах. Отец и сын направились к одной на задах; Юлий с любопытством осматривался.
Факелы отбрасывали неверный свет, приделы окутывала густая тень. Когда вошли и устремились к своим скамьям другие мужчины, Юлий смекнул, что его изучают, однако лица проходивших различал не всегда. В дальнем конце, перед маленькой апсидой между двух колонн, высилась статуя Митры с лицом волевым, подобным огрубленному лику Аполлона; глаза возведены к небесам, на голове – заостренный фригийский колпак. Перед изваянием располагался скромный каменный алтарь, снабженный отверстием для стока крови. Здесь совершались жертвоприношения.
Храм медленно заполнялся. Когда прибыл последний член ложи, двери затворили и заперли. Затем все в молчании сели. Прошла минута, другая. Юлий гадал, что будет дальше. Наконец в дальнем конце мигнула лампа; он различил движение, и вот из тени приделов с тихим шорохом выступили две фигуры. Они были поистине странны.
Они надели головные уборы, полностью скрывавшие лица. На первом мужчине была львиная голова с гривой, ниспадавшей на плечи. Второй наводил еще большую жуть, и под его взглядом Юлий ощутил, как по спине пробежал холодок.
То, что он нацепил, было не просто головным убором, ибо едва не достигало колен. Одеяние, сотканное из сотен крупных перьев, которые приглушенно шуршали и поскрипывали, имело форму огромной черной птицы со сложенными крыльями и колоссальным клювом. То был Ворон.
– Это жрец? – шепотом спросил у отца Юлий.
– Нет. Он один из нас. Но сегодня руководит церемонией.
Ворон уж шел по нефу между скамьями. Он двигался медленно, задевая исполинским хвостом колени сидящих. Через каждые несколько шагов он останавливался и обращался к кому-то из членов с вопросом, несомненно осуществляя ритуал:
– Кто