в настоящее время находится в Германии в составе правительственной комиссии, на что капитан несколько униженно ответил, что он давно знает об этом. Но мужик, он же, как выяснилось потом, сын профессора и не менее важная фигура, не успокоился на этом и стал требовать немедленного и самого жестокого наказания для меня, отметив, что, если я останусь на свободе, может разыграться самая жуткая трагедия с членами их уважаемого семейства, так как я знаю всех их по имени и местожительству, а это, согласитесь, не из простого. Капитан уверял его, что одно то, что я нахожусь в квартире уважаемого профессора, обеспечит мне долгие годы заключения, и поэтому он и его многоуважаемые родственники могут спокойно жить и доживать. После этого мужчина заметно успокоился и, достав из кармана визитную карточку, протянул ее капитану:
– Я буду ждать вашего звонка, – заключил он.
Капитан низко поклонился, принял визитку и, обращаясь к сержантам, сказал:
– Уведите.
Ехали мы недолго. Через два-три квартала уазик наш остановился, и мы вышли из машины. Мы вошли в полутёмный проход через почти незаметную и очень низкую дверь. На двери и вообще нигде не было ничего, что указывало бы на то, что это милицейский участок. В конце прохода находились ещё две такие же неказистые двери, также без надписей. С правой стороны доносились отрывистые постукивания пишущей машинки, что подавало хоть какой-то признак жизни в этом подземном лабиринте. Постучав в левую дверь, капитан исчез, а через минуту открыл дверь пошире и пригласил меня войти, приказав сержантам оставаться в коридоре. Я оказался в довольно большом полуподвальном помещении без окон. На потолке тускнела почти невидимая от сигаретного дыма лампочка. Напротив двери за огромным столом с подставкой сидел монголообразный верзила средних лет. Его вид говорил о многочисленных днях и ночах, проведённых в этом неживом прокуренном помещении, его вид был видом совершенно разбитого человека. Создавалось даже впечатление, что ему стоит огромного труда держать на весу верхние веки, и вот-вот они закроются. Вся поверхность стола была заставлена многочисленными телефонами, все они беспрерывно звонили. От этих звонков в помещении стоял такой гул и треск, который мне не приходилось слышать даже на самых дикообразных танцплощадках. Пока мы с капитаном рассаживались, верзила этот успел ответить на несколько телефонных звонков. Он не разговаривал, а скорее давал короткие указания о том, кого надо преследовать, где сменяться и прочее, что ещё больше укоренило мои подозрения насчёт принадлежности этих людей и их организации, если можно было назвать организацией это подвальное помещение. Увидев, что мы уселись, он поднял одну из многочисленных трубок и властным голосом сказал:
– Нелли, отключи все телефоны. Я сам скажу, когда подключить.
Разом все телефоны умолкли.
– Значит, вот этот парень находился в квартире профессора Кейсермана?
– Да.
Прошло некоторое время, в течение которого он изучал меня