пугает, а речь и подавно.
Сэмюель (скрипя зубами). – По-оживи здесь с мо-о-е. Для меня эти три месяца про-ошли сло-о-овн-о-о вечно-ость. Ты не знаешь счета времени, о-оно-о сло-о-вно-о-о о-останавливается. Я не мо-огу спать уже где-то-о пять недель. Руки др-о-ожат о-от каждо-о-ого-о малейшего-о шо-о-ор-ооха. Мысли начинают звереть, и я кр-о-омсаю все на сво-оем пути без разбо-о-ора. По-ото-о-ому что-о мне страшно-о!
Стефан. – Я понимаю тебя, больше, чем кто-либо. Поверь мне.
Сэмюель (шепотом крича). – Да ничего-о ты не по-о-онимаешь! Мне на днях пришло-о-ось убить ребенка – дево-очку. Ей на вид было-о не бо-о-ольше шести. О-она пыталась меня с-о-ожрать. Во-оот и где здесь справедливо-ость!
Стефан (уставив на него свой пристальный взгляд). – Ты и сам прекрасно понимаешь, за что мы все здесь очутились!? Не так ли!?
Сэмюель (не желая рассказывать ничего лишнего). – Даже если и так, разве именн-о-о это-о до-о-лжн-о было-о с нами про-о-оиз-о-о-ойти по-осле смерти?
Стефан. – А ты хорошо помнишь последние годы своей жизни?
Эти слова, как гипноз подействовали на Дикенсона и его взгляд замер, провалившись во тьму своих воспоминаний.
Из воспоминания «Страшного суда» над Сэмюелем Дикенсоном.
Глаза совсем не хотелось открывать. От невыносимого запаха гнили страх стал приходить с большей силой. Каждое движение было скованным, раздражаясь свежими приливами боли. Пересилив полосу глубочайшего испуга, Сэмюель (в дальнейшем Сэм), с осторожностью приоткрыл глаза. Помещение, в котором его держали непонятные на то время нечисти, напоминало ему старый заброшенный дом, вблизи от дедушкиной фермы. Рассматривая каждую деталь интерьера, Дикенсон смог разложить по полочкам букет дивных ароматов: сперва открылась гниль, которая разрослась практически в каждом уголке комнаты; она была слегка прислащена нотками свежего мха вперемешку с затхлостью (из-за заколоченных повсюду окон). Вся постройка была из бревен, давно утративших свой былой вид. Со стен то и дело обваливалась труха ссохшегося дерева, поедаемое термитами. Учуяв под ногами слегка заметную вибрацию, Сэм, до конца не переваривший увиденное, резко наклонил голову вниз и заорал безмолвным голосом. Как выяснилось у него отсутствовал язык, боль от удаления которого тут же показала сознанию, насколько грубо он был удален.
Если на секунду все остановить и заглянуть в глубинку его полости рта, мы сможем увидеть тонкие мясные волокна с кусочками запекшейся крови, и белый налет благодаря хроническому гастриту желудка (на который Сэм забил еще в старших классах, начав злоупотреблять алкоголем). Устроенные самому себе поединки, не всегда заканчивались его нокаутами. И тогда, взяв его тело под контроль желаний самого организма, старательно борющегося с проникшей заразой, глупый парень блевал за углами ночных клубов, в которых любил тратить свое никчёмное время.
Теперь вернемся обратно…
Ноги до самых щиколоток, кишели жирными опарышами, поедающих останки чьей-то плоти. Чуть выше, где-то посередине, между коленом и пяткой, ноги были плотно привязаны колючей проволокой к деревянному стулу,