наблюдать за тем, как кто-то рисует. Это успокаивает. А что это за картина?
– Называется «Плач Ярославны». «Легенда о князе Олеге», знаешь?
– Слышала. В школе, кажется, проходили.
На холсте возникло изображение Ярославны с раскинутыми к небу руками. Очевидно, она молилась о скором возвращении воинов с побоища, она молила о том, чтобы русские воины разбили монголо-татарское иго, прекратили платить дань, она рыдала слезами матери за всех матерей.
Слава провёл кисточкой по русым волосам Ярославны, добавил немного желтизны.
– Здорово, – пробормотала Мила, – Ты на продажу рисуешь?
– Сначала для выставки в музей. В марте будет проходить месячник, посвящённый истории Руси. Вот я как раз для этого и рисую.
– И ещё будут картины?
– Конечно. Планирую по сказкам.
– Тебе бы в крупном городе жить, твои картины бы сразу раскупились. Там это ценится.
Слава вытер кисточку.
– Жаль, Ирина меня не поддерживает, говорит, я ерундой занимаюсь. Вот и приходится в мастерской задерживаться. Да и она в своём театре допоздна. Живём, словно чужие люди.
– Но всё-таки живёте?
– Наш брак едва держится.
– Извини за нескромный вопрос. У тебя никого нет?
– Нет. А вот у неё есть.
– Откуда ты знаешь?
– Догадываюсь. Когда я с выставками уезжаю, что она тут творит? А бывает и сама якобы с гастролей, через неделю возвращается, от неё духами разит, вся весёлая, не чувствуется, что на гастролях своих устала. Слушай, у меня здесь маленькая кухня оборудована. Хочешь со мной поужинать на скорую руку? Меню, правда, простое, яичница, колбаса и чай, но я и этим доволен.
– А Ирка тебя не кормит?
– Она очень поздно приходит, и мне всё самому приходится делать. Надоело уже.
– А ты не пробовал с ней поговорить?
– Пробовал, конечно. Она и слушать не хочет. Считает меня тряпкой.
Морозов дорисовал часть купола, отложил кисти в сторону, протёр руки ацетоном, встал.
– Пойдём на кухню.
Мила с удовольствием посмотрела на маленький импровизированный стол, накрытый газетой, переносную газовую плиту, какая обычно бывает пригодна в дачных условиях и стоит не так уж дорого. На подоконнике лежали консервы, десяток яиц, масло, аккуратно завёрнутое в пакет. Слава ловко подхватил сковородку, поставил её на конфорку, отрезал небольшой кусочек сливочного масла и на кончике ножа осторожно положил его на дно сковороды. Затем разбил яйца, нарезал хлеб, колбасу, накрыл на стол. Запахло глазуньей, у Милы защекотало под ложечкой.
– Ты сиди, я сейчас переоденусь, и будем ужинать. Я ещё с часик поработаю, и домой поеду.
Морозов исчез, появился спустя пять минут совсем в другом виде: в красной совершенно новенькой футболке и чёрных брюках.
– Это – твоя личная мастерская или есть ещё художники, с кем ты работаешь?
– Мы