и приятелей, сослуживцев и одноклассников, их становится всё больше и больше. Затем перевожу взгляд на лёд, он стал намного толще.
– Помогите!
И тут слышу:
– Открой глаза!
Смотрю на толпу и не могу понять, кто сказал эти слова, потому что лица смешиваются в одну сплошную массу.
– Открой глаза!
Наконец открываю их. Утренние лучики Солнца успели пробиться сквозь тёмные синие стены, я осматриваюсь, чтобы только обнаружить, что нахожусь в своей комнате, на своей кровати, и уже раннее утро. Вижу склонённое надо мной строгое лицо Светланы Савельевны, вслушиваюсь, что она говорит мне:
– Вера Снегирёва, Вы на ночь забыли выпить успокоительное. Сегодня я назначила Вам физиопроцедуры. Думаю, они пойдут Вам на пользу при условии, если Вы перестанете внушать себе, что больны. Вы просто воспринимаете всё иначе по сравнению с другими, Вам следует взять себя в руки. Некоторые люди специально занимаются симуляцией, чтобы вызвать к себе внимание.
Я поднимаю голову с подушки, мысленно решив, что должна непременно увидеть Витьку и рассказать ему о своём сне. Наташа и Варя застёгивают дорожные сумки, прихорашиваются, постельное бельё с их кроватей уже убрано, и сейчас вместо него красуются голые заляпанные жиром матрасы.
– Мы уезжаем, – поясняет Наташа. У неё голубые глаза, длинные белокурые волосы и красиво очерченные брови. Такой же я видела её в своём сне.
– Куда? – машинально спрашиваю я, даже не подумав о смысле своего вопроса.
– Домой, в Верховск. Мы из одного города, – поясняет Варя.
Только сейчас до меня доходит, как долго я спала и как всегда опоздала на завтрак, теперь получу ещё один нагоняй от тёти Клавы, хотя аппетита у меня совсем нет. За всё время это впервые со мной, знакомлюсь со своими новыми ощущениями. «Теперь в комнате я останусь одна, и никто не помешает мне быть собой», – думаю я, сразу же найдя преимущество своего будущего одиночества. Впрочем, это ненадолго, до прибытия следующего пациента. Но одиночество я люблю, несмотря на то, что Светлана Савельевна считает эту мою склонность проявлением болезни.
Попрощавшись, она уходит, а я молча иду за девушками вплоть до выхода из здания санатория в одном халате, несмотря на начинающиеся холода. Они идут сквозь сад к автобусной остановке, я же останавливаюсь метрах в десяти от здания. К своему удивлению в окне третьего этажа вижу грустное Витькино лицо, он следит за удаляющимися девушками, словно губка, впитывающая последние мгновения. Машу ему рукой снизу, но он не замечает меня. Последние мгновения. Жуткая мысль. Я отгоняю её подальше, корчусь от холода и возвращаюсь обратно в здание. Слышу голос дневной уборщицы:
– Ну что, проводила?
Киваю, иду к лестнице, но вдогонку слышу всё тот же голос:
– Не боишься простудиться-то? На улице уж декабрь.
Отмахиваюсь и иду своей дорогой.
…
…В процедурной