тётя Клава.
Сегодня всё по-другому, непривычно как-то. И Соловей сидит в сторонке и молчит, каша не кажется ему переполненной солью, чай, лишённый сахара, а котлеты имеют вполне подходящие размеры. Я исподтишка смотрю на Соловья, неся свою порцию ужина на старом засаленном подносе. Соловей понурился, голову опустил, медленно жуёт хлеб, не всегда донося его до рта.
Сажусь за свой крайний облюбованный столик у окна, где никто меня не может потревожить, перекладываю тарелки с подноса на стол. Сегодня на ужин пшённая каша, два маленьких тефтеля в аппетитной подливке и кисель. Начинаю поглощать своё скромное блюдо. После дополнительной порции мне хочется быстрее разыскать Витьку, чтобы попросить у него тетрадь со стихами, несмотря на свой конфуз.
Но всё же что-то настораживает меня, внутренние сигналы души давно сигнализируют: «Что-то не так в сегодняшнем вечере». Что не так? Не могу понять. Ещё раз прохожу глазами по всей обстановке, вроде бы всё то же, что и обычно, но все какие-то придавленные, будто на них только что сбросили целую груду кирпичей. Где же Витька?
Я прерываю свою трапезу, хотя не имею такой привычки, встаю из-за стола и подхожу к буфету. Оттуда слышно, как журчит вода из крана, я догадываюсь, что тётя Клава моет посуду. Заглядываю в маленькое окошко и вижу её, склонённую над грудой тарелок. Она ловко очищает их от остатков каши, хотя в последнее время отдыхающие всё реже и реже оставляют недоеденными свои порции, говорили раньше это случалось намного чаще. Меня настораживает то, что тётя Клава поглощена своей работой и совсем не выходит в зал, чтобы пожурить отдыхающих и пошутить с некоторыми из них. Если бы она поступала так каждый день, я бы без задних мыслей просила у неё дополнительную порцию для «своей ненасытной утробы». Наверное, сегодня особый случай.
– Тётя, Клава, – чуть ли не кричу я в окошко, стараясь перекричать шум воды, – Что случилось?
Она хмурится как-то мрачно, и это тоже не совсем естественно для неё, что-то бормочет себе под нос. Я вслушиваюсь:
– Молодёжь, тоже мне…. Делать что ли больше нечего.
Ещё раз ненавязчиво повторяю свой вопрос:
– Что случилось?
Только сейчас она замечает меня, как-то недоумённо глядит в окошко, оставляет на время свою работу.
– А, это ты, Вера, – говорит она вполне обычно, но почему-то мне кажется, что в её тоне сквозит печаль. Да, это моя дурная привычка, я всегда анализирую и делаю выводы раньше времени, а уж потом начинаю касаться реальности. Я встряхиваю головой. Видно, мне показалось.
– Что случилось? – ещё раз спрашиваю я.
– Витька-трясучка повесился.
Гляжу на свой стол с едва начатой порцией ужина, сегодня я могла бы поделить её с Витькой, но его почему-то нет. Однако последние слова тёти Клавы пригвождают меня к месту. Я мотаю головой.
– Нет, этого не может быть, он же писал стихи и мечтал о другой жизни.
Я