с Пуазони и заканчивая Бавердино, праздновали сегодня свою честь и славу, выставляя напоказ золото фамилий. По сути, все эти балы устраивались ради этого, ради желания блеснуть, доказав остальному миру свою власть и принадлежность к элите и королю.
– О ком ты, брат?
– О той девушке, что только что прошла мимо.
– Честно говоря, я не успел заметить.
– Всё пропало, она была тем самым Ангелом, которого я мечтал запечатлеть на своём полотне. Понимаешь, в тот момент, когда она остановила на мне свой ангельский взгляд, я почувствовал, что это – знамение.
– Она так хороша?
– Она – Ангел.
Алехандро посмотрел вдоль улицы, пожал плечами.
– Если она гуляет в такой час одна без сопровождения, скорее всего, твоя избранница – простолюдинка. Если она действительно жительница Рима, я найду её. Право, мне даже самому стало интересно.
– Это было видение, – прошептал Рафаэль, – видение….
…Утром его разбудила Амелия – служанка.
– Сеньор Алехандро велел передать Вам, что в гостиной Вас ждёт одна особа. И ещё – прочтите это.
Амелия вложила в его руку маленькую записку, Рафаэль узнал почерк Алехандро:
«Дорогой Рафаэль, она действительно хороша, и найти её оказалось совсем нетрудно. Эта девушка – единственная, что проживала на улице сеньора Феллини, но она очень бедна и нуждается в деньгах. За умеренную плату она согласна позировать тебе».
…Он замер, когда она посмотрела на него ясными лучистыми глазами, от которых исходил неземной свет. Сердце Рафаэля сжалось, однако он сдержал свой порыв.
– Как тебя зовут?
– Розалия, господин.
– И ты давно живёшь в Риме?
– Нет, сеньор, я приехала сюда с отцом из Флоренции.
– Отчего ж? Разве во Флоренции дурно?
– У отца здесь лавка.
– У тебя красивые глаза…
…Он нанёс последний мазок на холст. Мадонна из Сикста всё так же глядела на мир лучистыми глазами Ангела. Её губы сложились в доброй полуулыбке, какая вряд ли встречается у обычного земного человека. Голубое одеяние переливалось перламутровыми оттенками.
– Мой Ангел… – прошептал Рафаэль.
10.06
Закрой глаза, тебе нужно стать сильной, как танцовщице, лишившейся ноги. Она танцевала на протезе. Душа твоя давно изранена, но всё равно, держись.
– Стань сильной! – кричит тебе Небо.
– Не могу, – отвечаешь ты, – силы мои истощены, и сердце давно молчит.
…Разве единожды горе бывает,
Горе не днями меряет шаг,
Только о нём ты слегка забываешь,
Снова с тобою твой доблестный враг.
Многие скажут: «Страдания лечат».
Увы, не со мной и, увы, не меня.
Не разгорелись в душе моей свечи,
Солнце не греет, лучами маня.
Невезучего,