переписал его роль, добавив лакомые кусочки. Строго говоря, драматург не должен ставить собственную пьесу. Он слишком трепетно к ней относится. Но так случалось прежде, и видит бог, я буду делать это еще. Хоть с Марко, хоть без него. Он – вылитый Шекспир с портрета Графтона. У него ангельский голос и колоссальный престиж. Он блестящий актер и готов к этой роли. Будем долго разбираться, кто кого, но если он меня – видит небо, мне конец.
– Это верно, – сказал Моррис. – Сто лет живи, малыш. Сто лет живи.
Они разошлись по своим столам. Зазвонил телефон Перегрина, и нанятая администрацией девушка, спрятанная в отдельной нише, произнесла:
– Вас, мистер Джей. «Виктория и Альберт».
Перегрин удержался от шутки: «Для Ее Величества и принца-консорта я всегда свободен». Его одолевали предчувствия.
– Хорошо. Давайте.
Его соединили с экспертом.
– Мистер Джей, вам сейчас удобно разговаривать?
– Вполне.
– Я подумал, что нужно позвонить. Разумеется, мы пришлем полный официальный отчет для передачи вашему заказчику, но я почувствовал… в самом деле… – Перегрин с волнением отметил, что голос эксперта дрожит. – В самом деле, это нечто замечательное. Я… в общем, рассматриваемое письмо было тщательно исследовано. Три специалиста сравнили его с известными автографами и нашли достаточное количество совпадений, чтобы прийти к четкому мнению об авторстве письма. Экспертов полностью удовлетворяет возраст лайки и материалов для письма, а также отсутствие следов вмешательства, не считая пятен от соленой воды. По сути, уважаемый мистер Джей, как бы невероятно это ни звучало, перчатка и документ, видимо, являются тем, чем должны.
Перегрин промолвил:
– Я всегда чувствовал, что это случится… А теперь поверить не могу.
– Возникает вопрос: что с ними делать?
– Вы их придержите у себя на время?
– Да, с удовольствием, – сказал эксперт, и до Перегрина донесся из трубки легкий смех. – Однако! Думаю, мое руководство после консультации обратится к… э-э… владельцу. Разумеется, при вашем посредничестве, а также посредничестве мистера Гринслейда.
– Да. И… никакой огласки?
– Боже милостивый! – Эксперт даже взвизгнул. – Надеюсь, что нет. Только представить! – Эксперт помолчал. – А вам известно, не подумывает ли он о продаже?
– Знаю не больше вашего.
– Ясно. Ладно, вы получите от нас все отчеты на следующей неделе. Если честно… я звоню вам потому, что я, как, видимо, и вы сами, фанатик.
– Я написал пьесу об этой перчатке, – не удержался Перегрин. – Мы дадим ее на открытии театра.
– Серьезно? Пьесу… – Голос эксперта затих.
– Я не шучу! – закричал в трубку Перегрин. – Это своего рода подношение. Пьеса! Да, пьеса.
– О, простите! Конечно. Конечно.
– Ну, спасибо, что сообщили.
– Что вы, что вы.
– До свидания.
– Что? А, да. Конечно. До свидания.
Перегрин положил трубку и увидел, что Уинтер Моррис не сводит с него взгляда.
– Наверное,