и невольно помыслишь порой:
очень уж наш символичен герой!
ведь как шесть нот идут следом за ДО,
так шесть миров за спиной у Годо!
Не отходя от реалий земных
можно ль коснуться миров нам иных?
да, если первые брать, как рычаг,
чтоб ко вторым сделать крошечный шаг:
тонких энергий в вещах и не счесть,
их единица – когда вещь не есть! —
тот, кто использует принцип дзюдо,
лучше других ожидает Годо.
Самое глупое, что может быть,
это – в конечную гавань прибыть,
но жизнь без цели, как тело без рук,
и – образуется замкнутый круг:
то, что отсутствовать будет всегда,
нам не наскучит уже никогда, —
так возвращается тема в рондо,
снова и снова мы ждем так – Годо.
Только дождемся ли, вот в чем вопрос,
к счастью, на новое есть большой спрос:
и на последнем отрезке пути
может быть, вздумает к нам он придти —
то есть во время – сюрприз! – похорон
на другой берег уже не Харон,
и не в ладье – в старомодном ландо
нас повезет долгожданный Годо!
Улыбка
Вопрос весь в том, какое место ход вещей
отводит в космосе для солнечной улыбки.
Ведь очевидно, что она не смех-Кощей.
И смысл ее – продемонстрировать, как зыбки
без исключенья все явленья бытия.
И как их, незаметно обращая в профиль,
щекотит лезвием, опасным для бритья,
такой нам чуждый, но и близкий Мефистофель.
А может, только в человеческом уме
явленья бытия причудливы и зыбки?
Ведь и почти в любом лице – но в полутьме —
нам почему-то видится подобие улыбки.
Тогда как вещи мира не смеются никогда,
как люди в первой, смерти отданной фаланге.
Не улыбаются ни небо. Ни вода.
Ни дикий зверь. Ни даже самый добрый ангел.
Не улыбается мой славный серый кот.
Не улыбается соседняя собака.
И на их фоне весь запас моих острот —
всего лишь список непростительного брака.
Но как не жить, как не любить, не умирать —
не улыбаться человеку невозможно.
И формулы к нему одной не подобрать:
настолько его место в этом мире сложно.
Любую мысль равно отвергнуть и принять
для человека будто вовсе не помеха.
И он готов купить слезами благодать
неизмеримого, как свет и воздух, смеха.
Вещи
Чем дольше держится любовь,
тем неизбежей страсть в ней тает,
и тем скупей от сердца кровь
к любовным органам стекает.
Узор спонтанности любой
тем мнет страшней утюг привычки,
и тем старенья голубой
мы склонней пафос брать в кавычки.
Да, время вспять не повернуть,
и мы становимся с годами,
себя