просим,
придется скоро нам шагнуть.
О, этот выбор между небом
и вещью в образе земном!
непросто жить одним лишь хлебом!
еще трудней одним вином.
К вещам относимся мы сами —
с душой и тысячей идей:
одушевленными вещами
назвать приходится людей.
И никакого униженья
здесь даже и в помине нет,
поскольку – в виде утешенья —
такая ж вещь и горний свет.
Да, не без внутреннего спора
найдем мы лучшую из мер
частицу божьего простора
внести в наш узкий интерьер.
Сорвавшийся осенний лист
Как же тибетская мудрость верна!
всю мою жизнь объясняет она:
точно сорвавшийся с дерева лист,
ветром носимый под шорох и свист,
в этой – одной из ноябрьских ночей:
в красных прожилках, сухой и ничей,
в холоде звонком с подсветкой луны,
где вместо лиц только маски видны,
силы лишенный родимых ветвей,
и не имеющий воли своей,
так что куда бы ему ни упасть,
радость не ждет его, ждет лишь напасть,
страхом гонимый (поскольку лишь страх
одушевляет растительный прах), —
да, точно ветку покинувший лист
(танца предсмертного славный солист),
что, звездной ночи смертельно боясь,
с теплым уютом хоть слабую связь
вещим инстинктом желает найти —
чтоб себя этим от страха спасти —
и, обессиленный, в ночь ноября
падает в призрачный круг фонаря,
где его горькая ждет благодать:
будут его чьи-то ноги топтать
(видно, в подошвах все ж больше тепла,
чем излучает астральная мгла), —
да, точно так, как описанный лист,
чей путь на землю совсем не тернист
(ибо тернистым бывает лишь путь,
но не бывает паденье ничуть), —
сам я мотался в астральных мирах —
шлюпка с веслом в океанских волнах —
будто во сне, без привычных опор,
страшен мне был бесконечный простор!
страшен и в нем ослепительный свет, —
кажется, я и сказал ему: «Нет!»,
выбрав земные опять якоря,
свет за подсветку предав фонаря,
и – в чрево матери снова вошел,
где дисгармонии узел нашел:
узел, пускаясь в сюжетную нить,
недоумения начал плодить, —
их не загладить, они без конца,
не отделить их, как глаз от лица,
от биографии странной моей:
смысла иного не вижу я в ней…
именно так все случилось со мной —
даже представить сценарий другой
я при желании всем не могу:
очень уж крепко засел он в мозгу, —
может быть, если б я преодолел
страх мой – листа – и чуть дольше летел
в сумраке грозном безмерных пространств —
отягащающих