Ну а с выходом второго альбома – и вся Европа.
Я без особого энтузиазма проговариваю текст, который с утра прислал мне Рихи. Может, он прав, и порой нужно быть чуточку сговорчивее?
– Скажи, а как обстоят дела с третьим альбомом? Новых песен, если я не ошибаюсь, не выходило уже больше полутора лет, и ваши почитатели… эммм… немного беспокоятся.
Ты хотела сказать, переключились на смазливого Томаса, мать его, Люфтнера?
Тут для меня тоже заготовлен текст. Спасибо, Рихи. Обо всем подумал. Но нет.
– На этот раз движется сложнее. Очень трудно, если честно, найти баланс между тем, что хочешь сказать, и тем, что хотят услышать люди, покоренные не самой качественной музыкой, взлетевшей в рейтингах за последнее время.
Выкуси, Томас.
Барбара растерянно смотрит то на меня, то в свои карточки – полагаю, Рихи снабдил «моими» ответами и ее.
– Ээээ… Винфрид, я знаю, что твой отец иногда ходит на ваши концерты. А ходит ли на концерты ЛенцВернерКох твоя мама?
Я все еще продолжаю победно улыбаться, хотя понимаю, что только что проиграл сражение. Чертов Рихи!
Пауза затягивается. Из-за штор, скрывающих вход в студию, показывается голова Бритты. Затем появляется остальная ее часть: она несет в руках стакан и бутылку воды. Надеюсь, это для меня. Барбара подхватывает импровизацию: обмахивается карточками.
– Спасибо, Бритта, в студии сегодня жара.
Я делаю глоток из взятого у Бритты стакана и побелевшими пальцами хватаюсь за остатки самообладания:
– Возвращаясь к вопросу – конечно, ходит. Иначе как бы все билеты раскупались за два дня?
Вышла неплохая шутка: ведущая смеется, зал смеется.
…Когда все закончилось, я поискал Бритту в гримерной. Там было пусто. Я ещё немного подождал и спустился вниз. Бритта стояла у фонарного столба с моим велосипедом и жадно курила, делая быстрые короткие затяжки. Я подошёл и закурил рядом с ней.
– Даже не думай сейчас ляпнуть что-то типа «спасибо», – теперь её голос звучал сухо.
– Я как раз для этого искал тебя.
– Она знала, что это вопрос ниже пояса. Но для рейтинга растерянный Винфрид Кох – это просто прекрасно, – Бритта прикурила новую сигарету. – Я росла без отца, – она сделала большую затяжку, и сигарета истлела на треть. – Ненавижу говенные вопросы об этом. Ладно, – сигаретное колечко долетело до меня и растворилось в дыму моей сигареты. – Будь начеку.
Легонько коснувшись моего локтя, девушка поспешила внутрь здания.
Пока я курил еще одну, с неба посыпался мокрый десант: крупные капли промозглого весеннего дождя. Я вместе с прохожими юркнул под навес над входом в ЦДФ, а через три минуты уже можно было выдвигаться к мосту Либкнехта. Велосипед был мокрым. Пусть сохнет, а я пройдусь. Воздух после дождя густой, наполненный запахами земли, пожухлой травы и городской пыли.
В пути я размышляю об Ингрид Кох на моих концертах. Черт ее знает, может, она туда и ходила. Узнал бы я ее среди многотысячной толпы? Куда там. Попросту