перепугался доктор, схватившись за голову.
– Я говорю, – повторил второй Толстяк из трех, – с тобой все в порядке? У тебя губы белые, и ты еле-еле на ногах стоишь… а еще твой черный пудель прибежал сюда – ты дверь, похоже, не закрыл. Ого, ты не говорил, что он такой здоровый!
– Я…
…Как Фауст, как Фауст, как Фауст – конечно, тропинка из тонкого льда, из-под которой на тебя смотрят пустые, обреченные глазницы; тропинка, что ведет к ледяному озеру, где непременно ждет он – он, тот холодный и пугающий страх, не умеющий играть в прятки.
Как Фауст, как Фауст, как Фауст… получить все, чтобы потерять все.
Уже не понимая, где люди, а где лишь бледные тени, каскады из слов; где его собственные мысли, где – чужие, а где – слова, разговоры, шум последних капель дождя, доктор посмотрел на черного пуделя, будто растекающегося чернилами, и снова услышал вопрос, и снова – обращенный к нему:
– Что вам угодно? Честь представиться имею.
Тогда, сам не понимая, нашел он себя или потерял, доктор Фауст ответил:
В любом наряде буду я по праву
Тоску существованья сознавать.
Я слишком стар, чтоб знать одни забавы,
И слишком юн, чтоб вовсе не желать.
Что даст мне свет, чего я сам не знаю?
«Смиряй себя!» – Вот мудрость прописная,
Извечный, нескончаемый припев,
Которым с детства прожужжали уши,
Нравоучительною этой сушью
Нам всем до тошноты осточертев.
Я утром просыпаюсь с содроганьем
И чуть не плачу, зная наперед,
Что день пройдет, глухой к моим желаньям,
И в исполненье их не приведет…
Татьяна Стоянова
Поэт, инициатор, вдохновитель и куратор литературных проектов и событий. Автор сборника стихотворений «Матрешка». Родилась в 1990 году в Кишиневе. Училась в Московском государственном университете печати. Публиковалась в «Литературной газете» журналах «Нижний Новгород» «Наше поколение», «Русская жизнь», альманахе «Я и все». Участник студии литературного творчества «Я и все» под руководством В.Д. Майорова. С 2014 года занимается продвижением современной русской литературы в издательстве «Редакция Елены Шубиной» (ACT).
Комната
Никто из них не хотел жить со мной. Приходили на раз, на час, на день-ночь, на время. Я всегда оставалась одна. Дверь захлопывалась, и продолжалась моя жизнь, закапсулированная в жестком стенном каркасе. Без свидетелей и очевидцев простых будничных таинств: приготовить кофе, высушить волосы, проветрить комнату. Никто, кроме меня, не знал, как я складываю салфетки, в какой позе сплю, с какой скоростью печатаю. Никто не запоминал, какие сны мне снились. Никто не смотрел, как я перед сном стираю косметику.
Моя жизнь, оставленная во вчерашнем дне, рассыпалась и исчезала безвозвратно.
Тогда я поняла, что хочу, чтобы они смотрели.
Кто они? Неважно. Чужие люди, посторонние, случайные