по запчастям занятный механизм.
Он комментировал все, на что смотрел, с маниакальной точностью.
Он хотел знать, видеть больше. Стать частью моей жизни.
Готов был за это заплатить, хотя я не выставляла такой опции. Он просто отправлял мне деньги, заваливал меня токенами и писал, что мне нужно купить на них для меня и моей однокомнатной квартиры.
Моя комната на границе с залом ожидания превратилась в игрушечный домик без крыши. А я была живой куклой, на которую кто-то смотрит сквозь лупу сверху вниз.
После первой блокировки он вновь появился, теперь под ником 77_D_War. Каждая новая блокировка добавляла семерку в набор цифр, но война в имени оставалась неизменной.
Кем он был? Бывшим военным? Парализованным сотрудником спецслужб? Мальчиком-затворником с болезненным воображением? Влюбленной домохозяйкой? Сумасшедшим? Я не знала.
Стала бояться выходить из дома. Особенно после первого конверта в почтовом ящике – с моей потрепанной школьной фотографией и подписью «Ты так похожа на папу». Там я сижу на детском стульчике перед стеной с Красавицей и Чудовищем, щурюсь и смотрю на фотографа исподлобья, с недоумением, как будто не понимаю, зачем он навел на меня объектив. У меня был такой же снимок в семейном альбоме.
Перестала гулять по району, из двери подъезда – сразу в такси. Все покупки – доставкой. Код на двери, домофон, вторая дверь, новый замок. Хотелось чувствовать себя в безопасности, хотелось вернуться в то время, где никто не знает моего адреса, а мой дом – это анонимная комната, не вписанная ни в какую географию и систему координат.
Но когда ты решаешь жить на виду у всех и разрешаешь другим подглядывать в замочную скважину, ты должна быть готова к тому, что твой дом перестает быть крепостью.
Никто не будет тебя защищать.
Никто не будет фильтровать людей, смотрящих на тебя. Или принимаешь правила игры, или не играешь в нее вовсе. Ты должна быть готова, что однажды тот, кто подсматривает, захочет проникнуть в твой дом или твое тело. Захочет присвоить тебя себе.
Чудище с черным глазом, вспучившим все лицо – словно зрачок расплылся в лопнувшее яйцо, – прячась за дверью, смотрит в жизнь мою, как в замок. Смотрит, как будто учит всю меня – назубок.
Там, под прицелом лупы – бабочкой на игле – я трепыхаюсь тщетно: трещины бью в стекле. Он отпечаток снимет, и перламутра след впишет штрихом последним – в мой неживой портрет.
Коллекция моих фотографий. У него их были сотни, распечатывал и отправлял каждый день. Всегда приписывал на обороте: когда, где это было, какой он меня там видит.
В мире, где есть система распознавания лиц, поиск по изображению и снимок экрана, шансы остаться не найденной, не узнанной, безымянной равны нулю. Я могла составить карту своей жизни по этим фотографиям, могла изучить себя, как фоторобот преступника. В какой-то момент осознала, что не понимаю, где я реальнее, здесь – или там. Вживую – или на экране, где мы все еще продолжали играть в онлайн-прятки, пока я в одну из самых отчаянных ночей не оборвала все провода и не отключила трансляцию.
Я стала видеть