девушки лучшая половина, но это вы – лучшая половина.
Пойте же громко, на срыве, чтоб обжигалось сердце,
Словно сосуд в печи у гончара-умельца,
Словно клинок в горне у кузнеца-убийцы.
Кто-то и с ним встретится, но стоит ли торопиться?
Юные ветра, летние дожди, жеребцы на взводе.
Старики смотрят, вас ненавидя. Кто же таких производит?
Ну, а вы бейтесь грудь в грудь, кровью плюясь и стихами.
Всё здесь для вас, и женское лоно, и могильный камень.
Жгите факелы, мрак разрывая ночи нежной.
Если вы чем и избалованы, то силой лишь и надеждой.
Всего будет вдоволь и неважно, как лягут кости,
В конце все увидят папоротник, цветущий на вашем погосте.
Настоящим было яблоко, что ты пробовал в детстве,
Ноги, искусанные крапивой и комарами.
Настоящим было твое заболевшее сердце.
И голос мамин, и голос мамин.
Настоящее – научиться кататься на велосипеде,
Вытащить первую рыбу, впервые подраться,
Утонуть на девятое мая, заночевать в подъезде,
Услышать, что стал отцом, и три дня на диване валяться.
Не так уж много настоящего в этой жизни:
Отказаться «стучать», мечтать, запивать спирт водкой,
Научиться искать созвездья меж звездных линий
И говорить с сыном, как с одногодком.
Татьяна Соловьева
Литературный критик. Родилась в Москве, окончила Московский педагогический государственный университет. Автор ряда публикаций в толстых литературных журналах о современной российской и зарубежной прозе. Руководила PR-отделом издательства «Вагриус», работала бренд-менеджером «Редакции Елены Шубиной» и начальником отдела общественных связей «Российской газеты». Старший преподаватель Российского государственного гуманитарного университета.
Новая искренность и новая социальность
Вера Богданова, «Сезон отравленных плодов» («Редакция Елены Шубиной», 2022). Ислам Ханипаев, «Типа я» («Альпина. Проза», 2022)
Литературная премия «НОС» в этом году досталась роману Оксаны Васякиной «Рана» – и это была абсолютно предсказуемая и абсолютно заслуженная награда. «Рана» – ярчайший пример тех самых новых словесности и социальности, что заложены в названии премии, по сути, квинтэссенция автофикшена. И дело тут вовсе не в навязшей в зубах «повестке», дело в том, что период «после постмодернизма», в который напряженно всматривались не одно десятилетие, наступил. И сменил его не абстрактный «постпостмодернизм», которым пугали друг друга литераторы разных формаций, а несколько вполне определенных парадигм. Наиболее заметны и показательны три из них. Первая – метамодернизм, во многом наследующий постмодерну, но не ставящий перед собой задачи «разъять как труп» любых своих предшественников и сломать канон. Напротив, канон он признает и утверждает, существенно его расширяя и сталкивая с другими канонами. Если наложить дискурс советского пионерского подросткового романа на дискурс романов о вампирах или поместить зомби в пространство романа «Гордость и предубеждение»,