их станут петь,
повторяя, соловьи.
И когда находит стих,
как июньская гроза,
отпусти их, отпусти.
На ветру стоять нельзя:
побелеет голова.
Полетят среди дождей
одуванчики-слова,
отрываясь от людей.
Коло
Гроза была ещё вчера,
сминая и смущая.
За солнцем вслед идёт жара,
тяжёлая, большая.
Уже вот-вот солнцеворот:
ромашковой глазуньей
к июлю поле полыхнёт
из росного июня.
Гроза тучнеет изнутри —
Не выдоено вымя.
И электричеством искрит,
как поезд на Владимир.
Роса
Выйдешь, скрипя зубами, впиваясь в ночь —
ночь, да такую, что все соловьи пьяны.
Не шелохнувшись, берёзы глядят в окно:
чёрные пряди под синим огнём луны.
Вот тебе май, одуванчиков млечный дым,
волны сирени – до третьего этажа.
Ландыш за сердце берёт, и такое с ним
делает, что ни вздохнуть, ни зубов разжать.
Вынут всю душу пением.
Лепестки
звёздные пряны – пала уже роса.
Вот тебе май, и запомни его таким:
сердце на части, не выплаканы глаза,
три соловьиных октавы, огонь тоски,
жгучая боль от счастья.
И седина в волосах.
Вороново
Я помню: было страшно, горячо —
и беспросветно, сумрачно, бескрыло.
По ворону на каждое плечо
тогда-то мне судьба и посадила.
А я так вожделела соловьёв,
чтоб изойти на звук медовым горлом.
Но мне сказали – это не твоё.
И я послушно всё, что пело, стёрла.
На каждое движенье сгоряча,
на всякое, пусть малое, усилье
лёг наговор: молчать-молчать-молчать.
Носила эти аспидные крылья
так долго, что теперь вросли в плечо
и вытекают в грифель карандашный.
Пускай вокруг темно и горячо,
но мне не страшно петь.
Уже не страшно.
Луч
Когда он настанет, последний из дней,
и я замолчу, уходя,
пусть вечер июня почудится мне
и запахи после дождя.
Без этого мы и при жизни мертвы.
И как же пронзителен вдруг
от пасынков дух помидорной листвы
на коже темнеющих рук!
Не думать о том, для чего я живу,
не помнить, что сказано мной.
Есть луч золотой, пронизавший траву,
и влага, смирившая зной.
Тяжёлые головы роз.
Виноград,
цветущий на юной лозе,
тутовник, и дрок, и морские ветра:
все краски и запахи все,
пока ещё можно смотреть и дышать —
отпущенный срок невелик —
впитаю.
Так пьют, никуда не спеша,
мелисса, тимьян, базилик.
И будет неважно, о чём прошепчу
потом, растворяясь вдали,
поняв, что