и дружеским общением, а не мордой в салате до утра лежать! Эти рюмочки, – он держал в пальцах изящную сапфировую стекляшку, светящуюся в лучах вечернего солнца, – вмещают в себя 25 грамм. И вот, пьёшь из них, да под хорошую закуску, да в обществе прекрасных дам, ты весел, ты счастлив, пьёшь-пьёшь, и всё никак полбутылки водки не выпьешь! – закончил со смехом Макарыч, – А? То-то!
Тем временем дрова прогорели, Макс выкладывал на решётку мясо, Алекс с гостями накрывала большой стол в беседке, Макарыч всеми руководил.
– Лёня! – позвал Макс крутившегося тут же в своём кресле сына, – Лёня, посмотри, дома ли Стрепетовы, и если дома, то позови их тоже.
– Хорошо, – сказал мальчик, поехал к воротам.
Макарыч одобрительно кивнул:
– С соседями дружить нужно.
Макс пожал плечами:
– Неудобно как-то… Я не то чтоб с ними дружу, но Эсфирь занимается с Лёнькой английским и в её руках он прямо расцвёл, заговорил и я ей очень благодарен.… И потом, посмотри, сколько еды, здесь без подмоги не обойтись, так что…
– Гляди-ка! – перебил Макса Вальтер и показал на улицу. Вдоль забора, обняв себя за плечи, медленно шла жена Влада Покровского, Снежана.
– Снежа! – позвал Макс, и Вальтеру, – Андрей, смотри за мясом!
Макс быстро прошёл к калитке, открыл её, вышел.
– Здравствуй, Снежа!
– Здравствуй, Пашенька! – Снежа улыбалась.
– Куда ты идёшь?
– Домой. Влад уехал в город, повёз девочек на карусели, а я решила прогуляться…
– Пойдём к нам.
Она нахмурилась:
– Я не знаю, Паша…
Макс шагнул к ней ближе, сказал вполголоса:
– Ты боишься?
– Владик будет сердиться…
Макс сжал кулаки:
– Когда они вернутся?
– Не знаю… Он хочет им показать мосты…
– Первый мост не раньше часа ночи разведут. Ещё много времени в запасе. Пойдём, милая, посидишь, с людьми поговоришь…
Она растерянно потёрла лоб, вздохнула:
– Ну, хорошо, если ненадолго…
Макс за руку привёл ей к столу, нашёл глазами Алекс, позвал, познакомил их со Снежаной. Потом окликнул Макарыча:
– Что мясо?
– Готово.
Когда глаза у всех уже горели предвкушением, во двор, ведомые Лёней, зашли последние гости – соседи Макса справа, супруги Стрепетовы, Иван и Эсфирь. У Эсфири в руках была коробочка с сухим тортом, у её мужа – маленькая бутылка светлого пива. Стоявший, тут же, Макарыч скользнул по пиву взглядом, крякнул, сказал:
– Ваня, Фира… Милости просим к столу, – и широким жестом указал на беседку.
Все, наконец, расселись, захлопали пробки, зазвенела посуда, кто ел, молча, кто цокал языком, причмокивал. Нежнейшая рыба таяла во рту, мясо тоже удалось, Макс был доволен. Мила о чём-то вполголоса говорила со Снежаной, которая рассеянно гладила по голове пристроившегося у её ног Бомку; Серж с Анатолем перекидывались шутками; Эсфирь почти не ела, глядя в пол, она расспрашивала