кивнул и отступил в сторону. Я не двинулся с места:
– Это ваш сын поступил подло со мной.
– Да как вы смеете!
– Можете мне поверить.
– Глупости какие! Нестыковка в вашем счете – результат обычного недоразумения. Секретарь ошибся. Если вы посмеете утверждать, что это было нечто иное…
– Знаю, – перебил я. – Он подаст на меня в суд.
– Совершенно верно! Все деньги Джоди заработаны законным путем.
Я ушел. Квинтус пристрастен, но я знал, что от репортеров я получу прямой ответ.
Я подошел к старшему обозревателю одного из ведущих ежедневников, человеку лет пятидесяти, который писал отрывистым телеграфным стилем и сосал мятные леденцы, чтобы не курить.
– Как Джоди Лидс объясняет то, что я забрал у него своих лошадей? – спросил я.
Обозреватель причмокнул губами и дохнул на меня мятным ароматом.
– Говорит, что он по ошибке взял с вас деньги за работу с лошадьми, которой на самом деле не было.
– И все?
– Еще – что вы обвинили его в воровстве и сказали, что решили сменить тренера.
– А как вы к этому отнеслись?
– Я – никак. – Он пожал плечами и снова задумчиво причмокнул губами. – А другие… Общее мнение – что это действительно была ошибка и что вы, мягко говоря, поступили опрометчиво.
– Понятно, – сказал я. – Спасибо.
– Это все? Вы мне ничего не хотите рассказать?
– Нет, – сказал я. – Извините.
Он сунул в рот еще одну конфету, неопределенно кивнул мне и ушел искать более перспективные темы. Моя история для него была уже вчерашним днем. Он отправился на поиски новых жертв.
Я в задумчивости отправился на лужайку клуба смотреть скачку. Когда все относятся к тебе как к негодяю – это не очень-то приятно. Последний удар нанесла мне девица, которую я однажды возил в Аскот.
– Стивен, дорогой, – сказала она с кокетливым упреком, – вы просто бессердечный богатей! Бедный малый еле-еле сводит концы с концами. Ну, даже если он и нагрел вас на пару фунтов, что в этом такого? По-моему, вы чересчур неуравновешенны.
– Вы всерьез полагаете, что богатые существуют для того, чтобы всякие Робин Гуды их грабили?
– Чего-чего?
– Да ничего.
Я сдался и уехал домой.
Вечер прошел куда лучше. В восемь часов я забрал мисс Александру Уорд из дома в Хэмпстеде и повез ее обедать в алый с золотом зал «Кафе-Рояль».
В свете ламп, в тепле и уюте, она оказалась точно такой, как запомнилась мне с прошлой недели. Все та же длинная черная юбка, кремовая кофточка, кремовая шелковая шаль. Все те же золотые сандалии, золотая сетчатая сумочка, без перчаток. Но на этот раз ее каштановые волосы были причесанными и блестящими, на щеках горел румянец, глаза блестели. В ней чувствовалось неуловимое нечто, некая печать породистости, свойственная американкам.
Когда я позвонил в дверь ее дома, она отворила мне сама. Некоторое время мы просто смотрели друг на друга. Она, полагаю, увидела перед собой крепко сбитого мужчину шести футов ростом,