переместился сюда не случайно, так как снова начинал свой путь во Тьме, с той же самой точки в Сущем. И как в прошлый раз чего-то не знал. Не знал, чем обязан вручению новой бессмертной души. Но точно чувствовал: моё место здесь, и только здесь, с этой стороны кромки… Иначе продолжал бы бессмысленно блуждать в Пустоте, подобно этому оторванному от других миров плато.
Глава 4
Ночь уже давно окутала храм своим прохладным покрывалом, наполнив вершину горы звенящей тишиной, которую изредка нарушал сап монахов, да монотонная, но весьма успокаивающая песня сверчка, временами старающегося звучать громче, будто он состязался с сопением многочисленных соседей. А постояльцы, не слушая и не обращая внимания на запечного музыканта, витали в своих далёких, неуловимых снах. И только Асу не спалось этой ночью. Он остановил на потолке свой взгляд, постепенно устремившийся в пустоту, и незаметно для себя погрузился в то и дело накатывающую тревогу. Откуда она взялась – послушник не знал. Потому усиленно пытался понять её причины, чтобы освободиться от удручённого состояния. Но всё было тщетно. Тревога не отпускала своего пленника, и причины её оставались для Аса сокрытыми, от чего на душе становилось всё более скверно. И только иногда, отвлекаясь от тяжких дум, он невольно становился, пожалуй, единственным слушателем невидимого музыканта и, отгоняя при помощи заунывной, неповторимой мелодии гнетущие разум мысли, обретал ненадолго душевный покой. Но беспокойство вновь и вновь, как неотъемлемая часть души, одолевало монаха, не давая ему уснуть. И сверчок, будто чувствуя, что старается не в пустую, даруя мимолётную возможность своему единственному слушателю отдохнуть хотя бы на миг от самого себя, играл всё громче и дольше, делая при этом паузы между своими отдельными произведениями как можно короче.
В предчувствии чего-то неизбежного и страшного в будущем Ас никак не мог избавиться от гнетущего, изъедающего состояния души, будто что-то извне предостерегало монаха от совершения какой-то ошибки. Эта неопределённость грядущего с каждым днём усиливала тревогу на сердце и начинала довлеть над разумом. Его словно подчиняли чужой воле, стараясь постепенно и уверенно превратить в послушную марионетку. Всё чаще Ас не спал по ночам, заметив, что уже давно боится расслабиться хоть на мгновение и, потеряв контроль над собой, перестанет навсегда быть самому себе хозяином. Этот страх жутко терзал послушника, так как он верил: самое бесценное, чем ему удалось обладать – это право выбора. А для сохранения такого дара необходимо полностью контролировать и разум, и душу, и тело.
Спустя какое-то время музыка запечного мастера всё же смогла затмить прочие звуки в храме, и Ас, упустив всего на мгновение тревожные мысли, незаметно для себя практически забылся, опустошив своё сознание для плавно, но настойчиво втекающих в него умиротворяющих мелодий. Веки монаха стали тяжелеть, и он начал медленно проваливаться в сладкий мир снов, как вдруг услышал незнакомый