вдруг руками за спиной я нащупала шатучую доску в заборе – вот он, выход! Я повернулась, раздвинула доски, просунула голову наружу…
Там была обычная московская улица, щедро освещённая фонарями, но безлюдная. Я совершенно успокоилась. Вон он, вестибюль гостиницы! Светится приветливо и ждёт меня.
И тут почувствовала, что мужик схватил меня за плечи и тянет назад.
– Ма-моч-ка-а-а! – закричала я на всю округу. Почему-то не звала на помощь ни милицию, которая должна была быть где-то поблизости, ни случайных прохожих. Я звала маму за тысячу километров.
От неожиданности он выпустил мои плечи, всего на мгновение, но этого хватило. Я оказалась на улице и бежала до самой гостиницы. Дрожащими руками заполнила бланк. Было всё ещё страшно, ещё долго было страшно. А потом прошло.
Магистраль
Лучший друг моего школьного товарища был математиком. Вся их компания давно защитила диссертации – кто по физике, кто по математике. А он был среди них самый умный, про него говорили с уважением – могучий интеллект.
Все они читали самиздат, но только он дал мне один раз Солженицына. Ему влетело. Боялись, что я открою странички в метро или на работе?
Он писал стихи. Я читала их и вспоминала себя маленькую. Я заикалась в детстве, родители забеспокоились и повели к логопеду. К счастью, умный попался врач:
– Она думает быстрее, чем говорит, это скоро пройдёт.
И прошло!
Так и у него – слишком много было идей, проблем, которые интересовали и будоражили. Всё это выливалось в стихи. Просто не успевал думать о форме, содержание поглощало целиком!
В один из моих приездов он позвал меня в литературное объединение «Магистраль» на обсуждение своих стихов.
Руководителем был Григорий Михайлович Левин. Мы потом общались долгие годы. Его давно нет на свете, а я всё помню, как мы с ним после занятий спускаемся в метро, и он держит листки с моими стихами.
– Откуда у вас эти интонации, эта музыка?
– Не знаю…
У него был редкий дар – восхищаться чужими стихами.
А тогда я пришла и села в дальний угол. Меня не замечали, все знали друг друга и общались, как мы когда-то в Клубе молодых литераторов в Ростове.
Несколько экземпляров стихов моего спутника ходят по рядам, пока он читает их возле стола. Потом начинается обсуждение.
У нас всё было не так! Мы не начинали критику с неточных рифм и других погрешностей!
Я всегда сначала говорю или делаю что-то, а думаю потом…
– Я слушаю и не понимаю, о чём вы говорите. По-моему, стихи дают простор для совершенно другого разговора. Посмотрите, какие он затрагивает темы, какие глубокие мысли, какие яркие замыслы в каждом стихотворении, как это ёмко! Сначала, по-моему, надо говорить о содержании, а потом о форме. Она может быть безупречной, как воздушный шар с пустотой внутри.
Григорий Михайлович оживляется:
– Да, вы так думаете? А кто вы, собственно, вы у нас первый раз? Тоже поэтесса, из Ростова? Может, вы нам почитаете что-нибудь в конце?
Я