e>
Я просто не могла позволить этой истории быть рассказанной раньше… ухода прототипов. Таковой была их тихая просьба. Настолько громким был их страх. Все, что они хотели – жить. Все, что могли – любить. Все, что им позволили – исчезнуть…
Всю жизнь я живу с этой историей, бережно храня ее в своем сердце. Часто пересказываю друзьям…
Я уже была в Германии, когда перенесла ее, наконец, на бумагу, потом перевела на немецкий язык. Несколько издательств заинтересовались готовым манускриптом, но их волновал прежде всего политический акцент. Для меня же это живая история реальных людей. Без передергиваний и трактовок. И потому я твердо для себя решила, что если и быть ей опубликованной, то только в России.
Благодарю издательство «Альтер Эго Бук» за то, что наши взгляды совпадают! Я очень рада, что история «Киры», ее близких, друзей и врагов не канет в Лету, а продолжит жить на страницах книги. Потому что все они были, дышали, любили, даже когда было страшно. И казалось, мир сошел с ума. Ты вдруг понимаешь: страшно любить, но не любить – еще страшнее.
Ваша Ольга Триллинг
Благодарю Марию Петерс за веру в меня и поддержку при написании этой книги.
Пролог
Поезд мчался прочь от Москвы в темноту ночи. Редкие полустанки неожиданно вспыхивали огнем одиноко светящихся окон и летящей кометой коротко прочерчивали по вагонам яркую линию, на мгновение освещая купе с мирно спящими людьми.
Кира лежала на верхней полке, уткнувшись лицом в подушку. Она не могла плакать, уже больше не могла. Воспоминания терзали душу. Понимая безысходность своего положения, Кира, как и многие другие люди в тяжкие минуты жизни, думала: «Почему, почему это случилось со мной? Почему?»
И, не находя ответа, старалась успокоить себя надеждой на какое-то чудо, которое неожиданно изменит все к лучшему.
Под ней на нижней полке возилась малышка лет четырех, которая ехала со своей бабушкой куда-то на Дальний Восток. Бабушка была немногословной, недоверчиво поглядывала на Киру, пресекая всякие попытки веселой и общительной внучки рассказать попутчице что-либо о себе.
– Бабуля, а, бабуль. А у меня есть ангел?
– Да-да, есть.
– И он меня бережет?
– Обязательно. Он оберегает тебя от всякой напасти.
– А у других людей, у них тоже есть ангелы?
– Да, у всех крещеных есть свой ангел-хранитель.
– А куда деваются ангелы, когда с людьми беда случается? – вдруг после паузы неожиданно спросила девочка. – Куда мамин ангел девался?
Бабушка поперхнулась и сердито заскрипела охрипшим голосом:
– А ну-ка спи давай, девка, лишних вопросов не задавай!
Кира приподняла голову, нежно посмотрела сверху на взлохмаченную головку малышки.
«А, правда, куда же вы делись, ангелы, защитники наши?» – горько подумала она.
Часть первая. Ленинград
Глава 1. Артём
Веселья не получилось.
Выпускники Ленинградского архитектурного института собрались, чтобы дружно отметить вчерашнюю защиту дипломов и окончание учебы.
Собрались возбужденные, еще не успокоившиеся после всех поздравлений, напутственных слов и митинга, на котором выступал товарищ Киров, зачитывая послание Правительства. Подумать только, Иосиф Виссарионович Сталин лично подписал обращение к молодым архитекторам! Люди в зале полтора часа дружно аплодировали, преисполненные чувством особой гордости: ведь сам вождь всего мирового пролетариата обращался к ним. Он знал о них, он помнил и надеялся на их особый вклад в дело строительства коммунизма, в создание новой социалистической архитектуры.
Рим и Кира Грановские стояли во втором ряду. Прямо перед ними на сцене была установлена трибуна а за ней – такой близкий всем ленинградцам товарищ Киров. Он тоже аплодировал и время от времени поднимал руки, призывая погасить овации, чем вызывал еще больший восторг молодых специалистов, и они бешено били в уже опухшие ладони. Весельчак и острослов Артём Лада, любимец всего курса, стоя рядом с Кирой, весело прокричал: «Бей сильнее, бей в ладоши! Будешь всем всегда хороший!»
Кира улыбнулась и тут же испуганно оглянулась по сторонам, не слышал ли кто-либо еще. Но глаза окружающих были прикованы к президиуму, где находилось все городское правительство во главе с товарищем Кировым. Она повернулась к Артёму и укоризненно посмотрела на него. У Артёма глаза веселые, отчаянные с этакими бесовскими искорками, характерными для натур незаурядных и с юмором. Да, он был таким, не похожим на других. По-особому чувствуя природу, сочинял проникновенные стихи. А его натюрморты, написанные акварелью, были будто пронизаны солнечным светом. Артём удивлял окружающих неожиданными гранями таланта художника, поэта, архитектора. Вот только дипломата из него не получалось. Прямой, не терпящий ни в чем фальши, он ходил по острию лезвия со своими летящими во все стороны остротами и афоризмами.